Когда звонит убийца. Легендарный профайлер ФБР вычисляет маньяка в маленьком городке

– Я хочу сказать вам еще кое-что. Шари теперь часть меня – физически, ментально, эмоционально и духовно. Наши души теперь едины.

Хотя Боб Смит засвидетельствовал, как «они до конца надеялись, что она жива», мы с Роном, впервые услышав это сообщение, практически не сомневались, что Шари убита. Не нужно было быть профайлером, чтобы понять, какое удовлетворение этот парень получал от того, что мог манипулировать и доминировать над напуганной семьей.

Майерс спросил Хильду, был ли голос на пленке тем же, что и при первом звонке. Она подтвердила – да, голос был тот же.

Прослушивание продолжалось. Когда Майерс включил пятую запись, мать Шари больше не могла сдерживать слез.

После финальной записи Майерс переключился на встречу с Беллом 27 июня в офисе шерифа Меттса.

– До того дня вы когда-нибудь видели подсудимого в лицо? – спросил он.

– Нет, не видела, – ответила Хильда.

– Когда вы разговаривали с Ларри Джином Беллом в тот день, его голос совпадал с голосом человека, который звонил по телефону?

– Я слышала этот голос снова и снова, даже когда пыталась уснуть ночью. Я не могла отключить этот голос, но у него не было лица. Когда я услышала, как говорит Ларри Джин Белл, у меня появилось лицо, которое соответствовало тому голосу, который я слышала снова и снова. Ларри Джин Белл был голосом, и его поймали.

Сверлинг был достаточно умен, чтобы не бросать вызов матери жертвы, и задал только один вопрос:

– Вы совершенно точно не знали и никогда раньше не видели Ларри Джина Белла, верно?

– Я не знала его и никогда его не видела.

– Спасибо, миссис Смит. Это все, о чем я хотел вас спросить.

За матерью к свидетельскому месту проследовала Дон, а Майерс продолжил слушать записи. Первым был звонок от 6 июня, так что Дон пришлось смириться и слушать.

– О'кей. Я привязал ее к изголовью кровати электрическим проводом, и она не сопротивлялась и не плакала… ничего такого. О'кей, я расскажу, что было потом. Я взял клейкую ленту, обмотал ей всю голову и задушил.

Звонивший продолжал:

– Да, сказал. И я предоставил ей выбор – это есть на записи. Я спросил ее, хочет ли она, чтобы это была передозировка наркотиками, выстрел или… удушение. И она выбрала удушение. Она сказала, что ей не страшно и она знает, что станет ангелом.

Тогда же он сказал:

– Все пошло не так, а я только лишь хотел заняться любовью с Дон. Я следил за ней уже пару недель…

– За кем?

– Прошу прощения… за Шари.

Предположение о том, что он не собирался убивать Шари, было опровергнуто фактом похищения и убийства Дебры Мэй Хелмик. Неужели он тоже просто хотел заняться любовью с этой девятилетней девочкой? Разве он не собирался убить ее? Неужели все снова вышло из-под контроля? Он делал именно то, к чему явно стремился и чего хотел с ней и для нее.

Прокрутив запись, сделанную днем в субботу, 8 июня, – ту, что последовала за похоронами Шари, – Майерс спросил:

– Итак, Дон, на этой пленке он сказал, что снова собирается покончить с собой и фотографии будут в пластиковом пакете на его теле. Он покончил с собой и вы когда-нибудь находили фотографии, о которых он говорил?

– Нет.

Затем прокурор вернулся к разговору в офисе шерифа. Установив, что она не видела Белла до того дня, он спросил:

– В тот четверг вы услышали голос Ларри Джина Белла – вы сравнивали его с голосом человека, который вам звонил?

– Это был тот же самый голос.

– Вы в этом не сомневаетесь?

– Нет, сэр. Ни в малейшей степени.

Единственной уликой, которую судья Смит решил не предъявлять присяжным, был тот фрагмент, когда звонивший сказал Дон: «Знаешь, Бог хочет, чтобы ты присоединилась к Шари Фэй. Это всего лишь вопрос времени: в этом месяце, в следующем месяце, в этом году, в следующем году. Тебя не будут охранять постоянно».