Когнитивные войны в соцмедиа, массовой культуре и массовых коммуникациях

Модель мира определяется ценностями. Мы совершаем те или иные действия, когда нас мотивируют ценности. Их тяжело вырастить из ничего, они были всегда. Сталинская модель приоритета коллективного вырастала из имеющейся модели подавления индивидуального в пользу коллективного. Это модель выживания в суровых условиях, модель индивидуальной жертвы в пользу коллективной жизни. И это модель азиатская, а не европейская.

Нельзя двигаться, не зная куда. Люди с новыми ценностями активно эмигрируют, тем самым не давая возможности сформировать критическую массу внутри страны. Государство не имеет возможности получить нужную динамику, и для власти это представляет определенный интерес, поскольку уезжают независимые, а остаются те, кто зависим от государства, следовательно, будет скорее послушным, чем бунтарем.

К нам очень легко входят чужие концепты. Поскольку человек стремится избавиться от неопределенности, он начинает хвататься за любой «круг», который кажется ему спасательным. На самом же деле он может оказаться своего рода когнитивной ловушкой, а не спасением.

Гражданский миф существует наряду с религиозными мифами. Последние – наиболее долговечны, гражданский миф меняется намного чаще. Вся наша история – это те или иные изменения гражданских мифов. На наших глазах произошли изменения от дореволюционного мифа к советскому, от советского к национальному. Две революции последнего времени также подпитывались ценностными требованиями.

Социологи видят дефицит в Украине таких ценностно-ориентированных параметров общественного устройства, как толерантность, социальная сплоченность, безопасная децентрализация [1]. И это как раз стабилизирующие факторы в отличие, например, от протестности.

Разграничивая экономические успехи протестантизма/католицизма и православия, исследователи подчеркивают, что первые пошли по пути рационализации, вторые – мистицизма [2–3]. Из рационализации и выросли наука, книги, образование. А экономика, как показало современное развитие, нуждается в разнообразии, в то время православие всегда было частью власти. Протестантские страны, где религия отдалена от власти, показали наилучшие результаты в своем экономическом развитии. Православные обладают меньшим социальным капиталом, менее удовлетворены жизнью, чем протестанты и католики. Они также менее заинтересованы в новых идеях, идти на риск, работать в больших частных компаниях. Зато больше стремятся уйти под крышу государства, поэтому они меньше готовы к капитализму. Получается, что это не влияние коммунизма, а даже наоборот: коммунизм был успешен именно у них по ценностной причине.

Ценности меняются медленно, но определенная динамика им присуща. Иногда происходит принудительная смена. Примерами могут быть денацификация Германии и такая же программа по отношению к Японии после войны. В японском случае по совету антропологов, работавших в военной разведке, не трогали фигуры японского императора, поскольку это привело бы к полному разрушению символической системы Японии. Черту под врагами подвели на уровне японских генералов, толкавших Японию к войне, а император остался на своем пьедестале.

Россия также сегодня стала двигаться в сторону индивидуализма и открытости, сделав первые шаги, которые отметили социологи [4–5]. Соответственно, стал падать рейтинг Путина, когда начала уходить модель России как осажденной крепости [6–8]. Социологи стали опровергать якобы присущий гражданам коллективизм. Например, профессор Г. Юдин высказывается по этому поводу так: «В значительной степени разговоры о каком-то присущем русскому народу коллективизме сегодня не подтверждаются никакими данными исследований. Мы видим, что Россия, по данным международных исследований ценностей, каждый раз обнаруживает очень сильную индивидуалистическую ориентацию, гораздо более сильную, чем, скажем, в странах Европы или Америки. Кроме того, уровень индивидуализма в России постоянно растет. Для страны также характерен очень низкий уровень межличностного доверия – это тоже отличительная черта индивидуалистических обществ» [9].

Та или иная ценностная матрица присуща своему времени. По этой причине могут планироваться и осуществляться переходы от одной матрицы к другой. Но чаще они идут естественным и потому долгим путем, который часто оказывается просто топтанием на месте.

Исследователи выделяют два типа стратегий, способствующих изменениям [10]. Альфа стратегии усиливают силы изменений, делая их более привлекательными. Омега стратегии направлены на уменьшение сил сопротивления. Первым таким примером являются слова Змия Еве по поводу бессмертности, которую ей даст яблоко.