Кого не видят глаза

– Небольшой подарок от предателя короны, – объяснил Лир, поднимаясь на ноги. – Через тридцать минут все камеры будут открыты, и все преступники окажутся на свободе. Пусть Хораун попробует разобраться с этим.

– А как мы сами отсюда потом выбираться будем, ты об этом подумал?

– У нас есть целых тридцать минут.

– Ты совершенно не дорожишь собственной жизнью, а? Да ты же… – Ирн умолк, когда фомор в углу звучно всхрапнул.

Лир тоже встревоженно покосился на стражника, потянувшись к мечу. Убийством спящего вряд ли можно гордиться, но разбираться с отрядом, который прибежит на его вопль, будет еще хуже. Однако стражник причмокнул губами, покрепче обнял табурет и опять засопел.

– Я дорожу своей жизнью, Ирней, – понизив голос, отозвался Лир. – С недавних пор больше, чем когда-либо. Но еще я хочу, чтобы Хораун и все, с кем бы он ни был в сговоре, понимали, что заведомо проиграли, связавшись с нами. Даже если это не так.

В это время в коридоре послышались спешно приближающиеся шаги, в дверях показался Тейн. Его широко распахнутые глаза пробежали по мониторам, дежурному, покоящемуся без сознания под столом, и остановились на Лире.

– У нас небольшая проблема, – на одном дыхании выпалил Тейн.

– Какая проблема?

– Я.

За спиной Тейна сверкнул чей-то клинок, и в мгновение ока Хэллхейт обнаружил, что оружие неприятеля указывает ему точно в грудь.

– Кинир? – Лир постарался не выдать голосом беспокойства, когда увидел лицо вошедшего, но ему это вряд ли удалось. – Вот так встреча, генерал.

Кинир не ответил. Оттолкнув Тейна, точно беспомощного котенка, к Лиру с Ирнеем, он сурово посмотрел на всех троих.

– Назови мне хотя бы одну причину, ваше величество, по которой я не должен тебя убивать, – сказал он, остановив взгляд на светлых кудрях Ирнея.

– Ты не хочешь меня убивать, – ответил Лир. – Иначе попытался бы сделать это еще в прошлую нашу встречу в городе.

– Хм. – Кинир перевел взгляд на Лира, в то время как острие его клинка медленно указало на Ирна. – Тогда назови мне причину, по которой я не должен убивать этого даитьянина.

Ирней повел плечом, на его руке начал проступать кристальный рисунок, а меч в руке Кинира подозрительно дрогнул, готовый вот-вот отлететь в сторону.

– Погоди, Ирн, – шепнул Лир и, обращаясь к Киниру, продолжил: – Этот даитьянин мой друг.

– Новый друг?

– Ты не поверишь, если узнаешь, насколько не новый.

– И что же вы все трое тут делаете? Выполняете очередную прихоть Хорауна?

– Мы теряем время, – не размыкая зубов, процедил Ирн рядом.

– Мы успеем, – заверил его Лир, не сводя глаз с генерала. – Ты действительно думаешь, Кинир, что я работаю на Хорауна, когда он на всю страну обвиняет меня в предательстве?

– Наш дурмантин творит, что пожелает, и все, похоже, с этим согласны, – Кинир с удивлением покосился на спящего стражника, только сейчас заметив его. – Даже Крейн.

Лир тоже начал терять терпение, сам уже подумывая о том, чтобы просто обезоружить Кинира.

– Ты, очевидно, не согласен, – сказал он, решив дать последний шанс мирному способу решения конфликтов. – Иначе бы пришел не один, а со всем батальоном, и бросил бы меня в карцер рядом с Нагалом и Чарной.

– Мы отлично ладили однажды, Лир, – признался Кинир, – но теперь нельзя ладить ни с кем. Я не могу выдать тебя Хорауну, потому что не доверяю ему. Но не могу тебя и просто так отпустить, потому что не доверяю тебе. Что мне делать?

– Сложный выбор.

– Мы пришли за Нагом и Чарной, и если не выйдем все отсюда живыми, даитьяне сровняют Патил с землей, – подал голос Тейн, все это время выглядывающий из-за спины Лира. Он немного помедлил и, ухмыльнувшись, добавил: – Ну одна даитьянка уж точно.

Услышав это, генерал снова напрягся и недовольно посмотрел на Лира.

– Вы заключили сделку с даитьянами, ваше величество? Вот где вы пропадали последние годы? Спасали свою шкуру от Хорауна?

И это стало последней каплей. Резко вскинув руку, Лир мысленно направил всю свою злость, которую нашел внутри, в энергию. Шрам на его руке заискрился, и по коже, словно ток, пробежала горячая волна.

Меч вылетел из рук генерала и со звоном упал на каменный пол.

– Как ты это сделал? – Глаза Кинира расширились от ужаса. – Ты не…

– Не даитьянин? – чувствуя, как негодование все еще щекочет легкие, прорычал Лир. – Хватит разделять всех на даитьян и фоморов, на Суталу и Патил, на врагов и друзей! Хватит делать вид, будто кто-то из нас лучше других, будто, убивая друг друга, мы вершим справедливость, а не превращаем мир в жалкий ад! Это именно то, чего добивается Хораун и желчно смеется каждый раз, наблюдая, как мы послушно бежим навстречу войне!

Хэллхейт понял, что переборщил с желчью в голосе, когда, замолчав, увидел Ирнея и Тейна с отпечатком того же страха на лицах, что у Кинира. Все они, не моргая, смотрели на сына Крейна, точно видели перед собой разъяренного демона, готового покарать каждого здесь и сейчас.

«Неужели они меня боятся?» – мелькнуло в мыслях у Лира. Его щеки горели от гнева, что пылал у него в груди. Но отражался ли этот же гнев у него в глазах?..