Кого не взяли на небо (СИ)

— А ты, глупая ворона, прими нормальный, человеческий вид, и заходи, если пожелаешь, — костлявый перст ведьмы указал на страшную морду, застрявшую в дверном проёме, ибо дальше в помещение Грим протиснуться не мог, — Или закрой дверь с той стороны, потому как не май месяц, а сквозняки здесь просто чудовищные.

Грим пренебрежительно фыркнул: Морриган пришлось поджать свои босые, перемазанные грязью ноги, чтобы избежать раскалённых угольков, вырвавшихся из ноздрей ящера и разлетевшихся по полу помещения капитанского мостика. Дракон убрал голову и дверь захлопнулась. Аарон принёс чашку дымящегося напитка и склонился над Сигни, протягивая ей угощение, но девочка не пошевелилась — уткнувшись носом в грудь Морриган, она уже крепко спала. Держащая её на своих коленях ведьма улыбнулась, ласково погладила малышку по сальным, нечёсаным локонам, а потом приняла кружку из рук паромщика и опрокинула содержимое себе в глотку. Паромщик забрал у неё пустой сосуд, а взамен протянул высокий бокал, где плескалась ядовитая зелень. Морриган кивнула ему, но пить не стала — она подозрительно оглядела остальных двоих. Йоля раскинулась в глубоком кресле — её ноги возлежали на столе, треугольник чёрных трусиков постыдно выглядывал из-под задравшегося платья, а слюнявый рот приоткрылся. Рыжая Маха взгромоздилась на высокий барный табурет и раскачивалась на нём. Колдунья что-то тихонько напевала, а табуретка непонятным образом держалась на узкой грани одной единственной ножки — остальные три парили в воздухе.

— Кстати, Госпожа... — прошелестел вкрадчивый шёпот Морриган, — Сейчас самое время. Время будить нашу надежду.

Она нежно перехватила спящую девочку и поднялась вместе с ней на ноги. Сонный глаз Госпожи с трудом разлепился — радужка, обычно невозмутимо жёлто-зелёная, либо яростно-багровая, сейчас синела весенним небом.

— Придётся идти наружу, — пояснила Морриган, направляясь к входной двери, — Мне понадобятся они обе — и змея и ворона. А ворона, видишь ли, в образе, и выйти из него не может... Как и войти в эту гребаную дверь...

Рука, затянутая в проклёпанную перчатку средневекового мечника лишь слабо дёрнулась в сторону панорамного окна, и Морриган, прервав свои объяснения, вывалилась прочь из капитанских апартаментов, неся на руках спящую Сигни.

Рыжая Маха последовала за старшенькой.

Опустевшая барная табуретка продолжала раскачиваться, опираясь о пол одной ножкой.

* * *

Он брёл по коридору, свесив вниз голову и тяжело передвигая усталые ноги. Очень болел разбитый лоб, гудела голова и жутко хотелось где-нибудь прилечь. Он смертельно устал, и эта усталость опустошала его, лишая чувств и желаний. Уютное местечко, где можно бы было свернуться клубочком — вот предел его нынешних мечтаний. Надо немного поспать, и отдых отгонит эту хандру, вновь даст силы чего-либо желать и получать желаемое. Хотя насчёт последнего он не был совершенно уверен. Получать — всё же намного проще, чем разгребать последствия. Сегодня ему повезло — его боевой вождь чудесным образом не заметил шикарных рогов, выросших на его лохматой башке, и благодаря этой преступной невнимательности, он, скальд Хельги, всё-ещё жив. Но наряд на всю ночь он всё же получил. Непонятно за что. Надменный лив уже оклемался и вполне способен держать в руках меч. Нет, эту, как её... Пушку, во. Неважно — его старший братишка мог бы и подменить своего друга, так, как это сделал сегодня он, мудрый Хельги, скальд и герой. Сегодня он великодушно подменил эту напыщенную девчонку, предложив отдать вместо неё свою кровь безумному старику, что рассекал по тайному коридору на коньках с колёсиками и развлекался, сбивая бойцов с ног ударами своей стальной дубинки. За что и был подстрелен. А потом его братья по оружию распознали в этом дурачке воплощение какого-то героя своего безумного времени, и, вместо того, чтобы подвесить нахала за ноги и веселиться, наблюдая, как седовласый безумец истечёт кровью, они начали его лечить. И, Хель их дери, похоже вылечили. Вылечили его, скальда Хельги, драгоценной кровушкой. А потом все отправились дрыхнуть, а его, спасителя этого отмороженного старикана, вновь отправили в наряд — шарахаться ночью по тёмным коридорам. Ну да ладно. Он, Хельги, сын Хрольфа, слишком великодушен, чтобы сожалеть о своих благородных поступках. Он просто немного отдохнёт, ибо заслужил пару часов хорошего сна. Кстати вот этот диванчик выглядит весьма удобным. Хельги прислонил автоматическую винтовку к стене, бросил на диван свой меч, замотанный в козью шкуру, сладко зевнул, и...

Что-то пронеслось мимо него, монотонно жужжа и позвякивая. Хельги проводил взглядом удаляющийся операционный столик, которым ловко управляла она. Она — та самая престарелая обольстительница, кривая и невозможно желанная. На столике возлежал тот самый безумный седовласый старикан.