Кого не взяли на небо

Пыхтя и хрюкая от усилий, толстяк встал на четвереньки, а затем попытался подняться на ноги. Колени и ладони заскользили, разъехались в разные стороны и Якоб снова повалился на огромное пузо, беспомощно трепыхаясь, словно пьяный тюлень.

Но следующая попытка удалась: упорный повар встал раком. Он поднёс к лицу перепачканную ладонь. Долго размышлять не пришлось.

Кровь, блядь!

На четвереньках он бросился вперёд, по кровавой тропе, словно свинья, почуявшая аромат трюфелей. Вскоре он достиг цели: недвижное тело лежало на спине, широко раскинув руки и ноги.

Зелёное с синим платье, что так нравилось ему. Ильзе.

— Твари, — хрипнул повар, скрепя зубами от ярости и принялся подыматься, опираясь руками о свою мёртвую женщину.

Не вышло: рифлёная подошва громоздкого ботинка упёрлась в его покатый лоб. Затем последовал толчок: Якоб опрокинулся на спину, словно навозный жук. На этот раз он не стал разлёживаться — быстро принял кабанью стойку и бросился вправо, к выходу из казармы.

Он уже почти достиг заветной двери, как вдруг путь преградили широко расставленные ноги. Стройные, мускулистые ноги, обутые в высоченные кожаные сапоги с проклёпанными голенищами.

Острие длинного меча подцепило один из болтающихся подбородков и потянуло вверх, вынуждая повара подняться на ноги.

Это оказалось нелегко: измазанные кровью Ильзе ноги старика разъезжались, путаясь в длинном подоле обоссанной ночнушки.

Крепкая рука подхватила его подмышку, помогая встать.

Он оказался лицом к лицу с владелицей шикарных ног — молодой девушкой лет двадцати.

— Ты что за пизда? — вопросил старик, — Ты убила Ильзе?

Девчушка склонила набок голову; грива фиолетовых волос упала на плечо, обнажая чисто выбритый висок. От правого уха к уголку чувственного рта тянулась алая ленточка уродливого шрама, сильно портящего её лицо. Небесно-голубые, будто весеннее небо, абсолютно безумные глаза выражали полное непонимание.

Она обиженно поджала губы и ударила Якоба лбом. Хрустнул нос: старик отшатнулся, брызгая юшкой. Согнулся, утираясь.

— Сюда его, Невенка! — раздался властный голос.

Та, что назвали Невенкой, и кто-то ещё подхватили толстяка под руки и подтащили к стулу. К его любимому кухонному стулу: высокому с резной готической спинкой.

Сейчас на этом невозможно удобном сидении развалился какой-то клоун. Якоб сплюнул под ноги сгустки крови, маленькие свиные глазки в упор разглядывали оккупанта. Незнакомец приветственно поднялся на ноги.

Это был горбун.

Тонкие кривые ноги заканчивались ступнями огромного размера; длинные, достающие почти до коленей, руки завершались громадными ладонями.

Одеждой уроду служили потёртая средневековая бригантина, кожаные штаны с гульфиком на шнуровке и высокие облегающие ботфорты. Откинув непослушные вьющиеся волосы, незнакомец явил  худое лицо:  горбоносое, с узкой полоской тонкогубого рта, искривлённого в презрительно скучающей гримасе.  Правый, изумрудно-зелёный глаз смотрел влево и вверх, в то время как левое, карие око глядело строго вправо и вниз.

Якоб не смог сдержать приступ грубого смеха: кровавые слюни брызнули на лицо незнакомца. Тот поморщился и сунул руку за отворот куртки.

— Расскажи всё, что знаешь о ней, — голос горбуна оказался мягкий и приятный на слух, — И тогда я убью тебя быстро, а может и вовсе отпущу: всё зависит от того, насколько ты будешь мне полезен.

Перед расквашенным носом повара замаячила фотография.

Высокая женщина с роскошной гривой густых волос находилась в движении, когда объектив фотоаппарата поймал её. Поэтому фото получилось размазанным и нечётким, но даже на этом чёрно-белом, потрёпанном снимке, старый повар сразу узнал новую госпожу группировки.

Старик устремил глаза на свой стул с готической спинкой. Горбун перехватил его взгляд и подхватил с сидения длинный меч в истёртых ножнах. Потом ласково потрепал толстяка по седой щеке:

— Ты не сказал ни слова, но уже набираешь баллы. Неплохо. Продолжай в том же духе.

— Откуда... — начал толстяк, но горбун шлёпнул его по губам:

— Прежде чем спрашивать кого-то, зассыха, задай вопрос себе. Ну?

Якоб удручённо глянул на мокрый низ своей ночной рубашки и согласился:

— Ты прав, урод — это не её меч. Но он тебе нужен.

— Меч, меч, — задумчиво повторил горбун, устремив свой взгляд в две абсолютно противоположные стороны света.

— Мда, меч, — вздохнул он и сокрушённо покачал головой, обращаясь к толстяку:

— Это, к сожалению, самая большая проблема для нас, этот её меч.

Он приблизился к повару и вежливо спросил:

— Что ещё знаешь?

Разноцветные глаза смотрели куда угодно, только не в лицо Якоба.

Старик вновь рассмеялся, но поперхнулся кашлем. Прочистив горло, он накопил достаточно мокроты и смачно плюнул в рожу калеки.

Тот смешно отпрянул, брезгливо отираясь.

— Подвесьте его, — обиженно попросил горбун.

Рёбра старика хрустнули: кулак третьего захватчика — седого мужлана с косичкой и располосованной рожей — вышиб из повара дыхание. Его больше не поддерживали: Якоб медленно оседал на пол бесформенной медузой, но отдохнуть ему не дали.