Кого не взяли на небо

Вода действительно оказалась безнадёжно тёплой. Бездна, стоя на коленях рядом с внушительным сосудом, лакала, как собака — ни кружки, ни ковшика рядом не наблюдалось. Как, впрочем, и туалета. Аглая подёргала пару наглухо запертых дверей, с сомнением оглядела пересохший фонтан и, не в силах больше терпеть, присела возле массивных ворот. Иссиня-чёрные небеса рассыпали перед её взором мерцающее серебро созвездий. Тысячи, миллионы, миллиарды звёзд. Холодных огоньков было намного больше, чем могло вместить небо. Ничего подобного она раньше не видела. Так и сидела — со спущенными трусами и открытым от восхищения ртом. Потом вернулась назад, на кухню.

— Ты же догадалась для чего служит фонтан?— поинтересовался Йонас.

— Присаживайся,— он пнул ногой стул, — Отведай горячего гибискуса: он очень помогает от жажды и жары.

Аглая Бездна послушно присела и приняла из рук египтянина огромную кружку. Горячий напиток обладал ярко выраженным травяным вкусом и безжалостно горчил. Но уже после второго глотка девушка ощутила необычайный прилив сил, а остатки сна как рукой сняло.

— Бедуинский чай, — кивнул ей Йонас, — Унция гибискуса, горсть мармареи, пара цветков мяты, и, естественно, щепотка хабака —для восхитительной бодрости и необычайного прилива сил.

— Этот старикан такую дичь гонит, — клацнул зубами Эйстейн, — Но я уже ничему не удивляюсь, хотя меня бы успокоили слова подтверждения, например твои, сучка. Это правда про Апокалипсис, случившийся семь лет назад?

— Через месяц будет восемь, — пробасил Йонас.

— Не зная насчёт Апокалипсиса, я в библии плохо разбираюсь, — ответила Бездна, — Но, несомненно, некий всепиздец всё же случился: мир, к которому мы привыкли, перестал существовать. Твоя страна, Эйстейн, как и все страны мира, в привычном нам понимании, исчезли с лица Земли, а выжившее население Норвегии примерно равно количеству посетителей твоего «Хелвете» в понедельник утром.

— Ха-ха,— обрадовался Евронимус, — Я так и знал, что это случится — победили, конечно же китайцы и теперь во всём мире коммунизм, правильно я говорю?

— Твои соплеменники-азиаты не победили, — отрезала Бездна.

— Никто не победил, — вздохнул Йонас, — Начавшаяся было война внезапно кончилась— воевать стало некому.

— Куда же все делись, если не поубивали друг-друга? — недоумевал Эйстейн.

— Умерли,— ответил Йонас, — А после — кто куда. Большинство — на небо.

Он скорчил кислую мину, задрал голову и уставился в дощатый потолок.

— А ты чего здесь делаешь? — поинтересовался Эйстейн, — Живешь в монастыре, ходишь в рясе, а эта бабка съехавшая, что драконом может обращаться, утверждает, что ты, тащемта, натуральный Иисус. Только чёрный.

— Мне больше нравится имя Йонас, — ответил тот, — А в рай я успею, мне пока и здесь неплохо.

— А ты умеешь ходить по воде и воскрешать мёртвых? — спросила Аглая.

— Ходить по воде умею, — ответил Йонас, — А вот мёртвых воскрешать — нет.

— Воскрешать мёртвых умеешь ты, Аглая Бездна, — раздался хриплый сонный голос.

На пороге комнаты Йонаса, потягиваясь, словно большая кошка, стояла Бадб. Бледное, синее от татуировок, обнажённое тело прикрывал лишь каскад смоляных волос, ниспадающий на пол.

— Ещё рано, дорогуша, — приветствовал богиню Йонас, — Петух ещё не кричал, я завёл его, как ты и просила, на пол-пятого.

Бадб нежно обвила могучую эбонитовую шею бледными точёными руками.

— Я выспалась, милый, — сказала она, — Несколько часов назад ты влил в меня потрясающий заряд бодрости.

— На вот ещё, — широко улыбнулся эфиоп, протягивая ведьме кружку с дымящимся напитком.

Бадб залпом опрокинула кипяток и обратилась к уставившимся на неё в изумлении Йонасу и Бездне.

— Ну, раз все проснулись, тогда мы не будем терять времени. Надеюсь ты хорошо отдохнула, махири, ибо сил в предстоящем деле тебе понадобится много.

— Что я должна сделать? — расширившиеся зрачки девушки чернели, будто норы в преисподнюю.

Глаза Бадб закатились, тело неестественно выгнулось. Она склонила голову набок и уставилась на Аглаю желто-зелёными звериными очами:

— Подними тех, кто спит в горе, моя хорошая, — произнесла ведьма низким бархатным голосом.

* * *

—Значит она всё-таки решилась? — грустно спросил Йонас, — И почему именно сейчас, спустя почти восемь лет после смерти этого засранца?

— А почём мне знать? — пожала плечами Бадб, — Возможно, она просто пыталась вспомнить, каково это — жить. Ты не забыл? Она же спала больше двух тысяч лет. И почему, дорогой, тебя это так печалит?

—Война меня всегда печалит, — отвечал гигант, — Особенно, если эту войну начинают боги. И конкретно особенно, если эти боги втягивают в свои дела простых смертных. За войны богов люди всегда платят слишком высокую цену. У людей, в отличии от вас, высших созданий, другого дома нет — только этот голубой шарик.

— Мы тоже здесь живём, — попробовала возразить Бадб.