Кого не взяли на небо

— У жителей данной области очень популярно предание, повествующе об огромном негре по имени Мафусаил, который обладал воистину потрясающей харизмой и не менее впечатляющим инструментом. Авторитетно признано, что Мафусаил являлся воплощением самого Птаха, сошедшего на землю, чтобы радовать всех женщин этого мира. Мафусаил был знаменитым путешественником, и в своих странствиях он объездил весь земной шар, даря прекрасной половине человечества сладкие мгновения космического оргазма. Вот так и получилось, что по земле в одно и то же время расхаживало несколько чудаков, называющих себя Иисусами.

— Здесь, в Африке, практиковал Чёрный Иисус, как я уже говорила, а там за морем, — ведьма махнула рукой в неопределённом направлении, — Претерпевал свои страдания знаменитый Иисус из Назарета, а у нас в Ирландии тоже был один чудак, утверждающий, что его родным отцом является, многоуважаемый всеми кельтами, Бог-олень. Этот безобидный дурашка унаследовал от своего отца, могучего Мафусаила, недюжинную мужскую силу, а в остальном он был как и все Иисусы — нёс всякую безвредную чушь, но при этом являлся прекрасным добытчиком — умело тиражировал продукты. Из-за этого остолопа Ирландию накрыла волна ожесточённых междоусобиц — три самые могущественные кельтские королевы изъявили желание владеть этим телом безраздельно, и, чтобы не утопить наш многострадальный остров в крови, в дело пришлось вмешаться ещё одной знаменитой троице.

И Бадб похлопала длинными ресничками.

— Я, Морри и Маха, невзирая на отчаянное противодействие трёх обезумевших от похоти матриархов, похитили этого самопровозглашённого потомка Церруноса и надёжно спрятали, дабы пресечь разгорающуюся смуту и раздор.

— А как он умер? — спросила Аглая Бездна, — Я так поняла, что все Иисусы заканчивают свой жизненный путь весьма трагично.

— А этот и не умер, — ответила Бадб, — Мы забрали его домой, под курганы Сида, где он и обретается до сих пор. За прошедшие пару тысяч лет его страсть к своим спасительницам слегка охладела, а либидо слегка ослабло, но пшеничные лепёшки, солёную селедку и молодое вино он продолжает исправно множить.

Бадб замолкла и остановилась — она тяжело дышала, восхождение к монастырю по крутым ступенькам и её давалось нелегко.

Пока ведьма переводила дух, Аглая зашла в одну из пещер. Это действительно был жалкий огрызок прохода, ведущего вглубь горы. Коридор и правда оказался завален огромными валунами. Два грубо отесанных булыжника, что заменяли обитателям кельи кровать и стол составляли всё убранство комнатёнки. Испытав непреодолимое желание немедленно пожурчать, Аглая спустила трико и присела в уголке.

— Тебе не страшно с ней путешествовать? — голос Эйстейна многократно усилился, отражаясь гулким эхом от каменных стен кельи, — Эта тётка — невъебенно могучая колдунья, что делает её ещё опасней для окружающих. У этой бабы растроение личности — ты только посмотри на неё — она и ворон, и ведьма, и дракон.

Аглая Бездна потрясла задницей, стряхивая последние капли и натянула облегающие лосины. Она ничего не ответила.

Последние двенадцать часов её жизни оказались насыщены чудесными, невозможными событиями по самый небалуй. Головная боль, вызванная избытком волшебных переживаний, крепко засела в её маленькой черепной коробке. Девушка опасалась, что ещё немного и её воспалённый мозг просто лопнет, не выдержав новых потрясений. А впереди — утомительный подъём на эту чёртову гору, поэтому разговаривать с оторванной башкой мёртвого гитариста было сейчас ну совсем не с руки.

Она уже выходила из пещеры, когда Эйстейн Аарсет, возмущённый столь ярко выраженным пренебрежением к своей персоне, крепко вцепился ей в палец. Девушка пискнула; свободная конечность крепко втащила дохлому сааму промеж раскосых глазниц, обтянутых высохшей кожей. Кость хрюкнула, разжала зубы и отвалилась. Аглая Бездна пнула её ногой, но не со зла, а так, чтобы череп не скатился вниз — в глубокую пропасть.

— Так, так, так, — проворная Бадб была тут как тут.

Полуистлевшая башка с длинными и редкими чёрными космами, торчащими из облысевшего черепа, моментально оказалась в её, покрытых татуировками и шрамами, руках. Ведьма одарила Аглаю странным взглядом — так смотрят друг на друга две пантеры, встретившись на узкой переправе через бурную речку.

— И давно он у тебя разговаривает? — в голосе ведьмы проступали нотки восхищения и зависти, — Упуаут упоминала о твоих потаённых талантах, но я не придавала особого значения этим словам. А зря.

Костлявый палец Бадб погрузился внутрь ввалившейся ноздри головы мертвеца, слегка поковырялся внутри, но ничего не нашёл.

— Почему ты не подняла его целиком? Зачем нужна была эта ампутация?

Бездна хотела было включить дурочку, но внезапное понимание реальности, столь редко с ней случающееся, пронеслось по спине волной ледяных мурашек.

— Ты хочешь сказать, что это я оживила его? — спросила она дрожащим от волнения голосом.