Кого не взяли на небо

— Я мастер, цеховой мастер. В нашем городе мы придерживаемся общественного строя, проверенного веками. В нынешнее непростое время мы, рабочие и ремесленники, стараемся, насколько это возможно, жить мирно, довольствуясь скромными плодами своих трудов. Однако не так давно в нашем городке стали происходить странные вещи: в разрушенной части города, заброшенной и необитаемой, что-то поселилось. И по ночам оно приходит к нам; забирает жизни моих людей. И не только жизни. Оно забирает их головы. Мы пробовали сопротивляться: организовывали ночные патрули, отправляли экспедиционные отряды, но патрули ничего не замечали, а из охотников не вернулся ни один человек. Среди пропавших людей и мой горячо любимый сводный брат...

Он осёкся, сглатывая комок скорби, снял с носа очки в старомодной роговой оправе и принялся старательно протирать толстенные стёкла рукавом плаща.

Йоля вяло махнула рукой сержанту сквада.

— Кто-нибудь видел то, что крадёт головы твоих людей? — хрипло спросил Монакура.

— Никто не видел; только слышали, и происходящее смахивает на какую-то чертовщину. Еле слышная музыка и женские стоны; детский плач и звуки терзаемой плоти, а иногда слышится топот множества ног, будто маршируют солдаты. И всегда жёлтая, ущербная луна. Ночь полнолуния снова приближается. А так как на всей Земле теперь днём с огнём не сыскать священника...

Цеховой мастер криво ухмыльнулся:

— Я обратился к тем, кто может решить эту проблему огнём и железом. Кстати о солдатах... После очередного налёта мы нашли вот это, — он снова запустил руку в авоську и вытащил оттуда ржавую пехотную каску, — Этот горшок закрывал обрубок шеи одного из моих людей.

— Штальхельм канувшего в лету вермахта, — Монакура постучал ногтем по стальным боковым рожкам, — Но, блядь, почему такой маленький?

Он изрядно глотнул из зелёной бутылки:

— Картина создаётся сумбурная: орда мёртвых подростков гитлерюгенда оккупировала половину вашего города, а в полнолуние крадёт головы твоих мирных рабочих.

— Возможно и так, — невозмутимо пожал плечами мастер, — Так вы берётесь за дело?

— Мёртвые солдаты — это по моей части, — хмуро заметила Йоля, — Мы принимаем контракт.

Она распрямилась; медно-красные волосы полыхнули отсветами каминного пламени. Мастер поспешно вскочил с табуретки:

— Если вы найдёте похищенные головы моих людей, я позабочусь о дополнительной оплате.

Он протянул предводительнице руку, не удосужившись снять вязанные перчатки. Йоля быстро пожала ладонь и резко отдёрнула руку:

— Проводи мастера, — она кивнула сержанту и неловко отступила назад, опершись о край столешницы.

Когда Монакура Пуу выталкивал наружу неторопливо упиравшегося клиента, раздался характерный треск — такой звук издаёт трухлявая древесина, ломаясь под весом женского тела.

* * *

На оранжевом брезентовом полотнище лежали стволы: крупнокалиберная Анцио, восемьдесят вторая Баррет М, три российских Калашникова, и пара канадских Диемако. Арсенал отряда подвергался тщательному досмотру: важный Скаидрис, с головы до ног перемазанный ружейным маслом, придирчиво осматривал каждый ствол, после чего передавал на контроль сержанту, а тот грозно выпячивал нижнюю губу и зверски сопел, разглядывая детали и состояние оружия.

— Сержант.

Молчание и сопение.

— Монакура...

— Для тебя, щенок, «господин сержант».

— Монакура, я Диемако возьму.

— Пойдёшь с калашом; этих тварей, как серебро оборотней, только калаши, прадедами нашими освящённые, берут. Тебе Йоля поведала, кого нам заказали?

— Поведала. Какие-то отморозки, наряженные фрицами времён Второй мировой. Малолетки, сбившиеся в стаю, словно подростки какой-нибудь отсталой южноамериканской страны. Прессуют выживших в местном городке. Беспределят. Кстати, сержант, а ты в курсах, что мой прадед в сорок третьем добровольцем вступил в девятнадцатую гренадерскую СС, а в сорок пятом героически погиб в Курляндском котле, уже после того, как Берлин пал? Героически — это значит продолжая непрерывно сокращать популяцию врагов.

Монакура слегка прищурился, сдерживая улыбку:

— Будешь кровью искупать вину твоего прадеда-нациста, чудь ты сраная. С калашом пойдёшь, и точка.

Скаидрис вздохнул и потянул на себя ремень автоматической винтовки Калашникова. Дверь красной кирпичной казармы распахнулась; Соткен и Аглая Бездна направились к растянутому на земле апельсиновому брезенту.

— Берём бронежилет, штурмовую винтовку, четыре магазина и по три эргэдэшки. Все умеют обращаться с ручной противопехотной наступательной гранатой дистанционного действия?

Сержант уставился на Скаидриса и Соткен пустым медитативным взглядом.

Те проигнорировали вопрос.

Монакура перевёл ледяные очи на Бездну и нахмурился:

— Мелкая, где наколенники? Я же сказал тебе надеть наколенники.

Аглая Бездна, облачённая в дарктроновскую кенугуруху и обтягивающее трико, недоуменно уставилась на бывшего барабанщика:

— Какие наколенники, сержант? Ты на неё посмотри, — девушка указала на Соткен, — Прикинь, она вот так собралась идти.