Коготь и цепь

Вперед вышел один, роста среднего, седеющий и лысеющий одновременно, с объемистым животом.

– Я – тан Каамал, защитник Серебряного дома, – сказал Яфур неторопливо и почтительно. Бану едва слышно вздохнула и перенесла вес тела с ноги на ногу. Намеренно выразила нетерпение, безошибочно определил стоявший сразу за спиной госпожи Гистасп. Яфур таких тонкостей не знал, поэтому продолжил в прежней манере, вынуждая остальных маяться под солнцем.

Каамал пожелал Далхорам всех благ и благословений и стал представлять приехавших. Когда речь зашла о тану Яввуз, его «вдовствующей невестке», Бансабира не выдержала:

– Кровавая Мать Сумерек, я в жизни не проводила время более бессмысленно, чем сейчас.

Каамал осекся, скосив взгляд на молодую женщину, Алай едва не задохнулся от возмущения, а Джайя, лепная, как самая прекрасная статуя, вовсе вытаращилась на Бану с неподдельным ужасом. Вот так прямо хамить в присутствии Стального царя?!

– Т-тану, – боязливо озираясь, шепнул откуда-то из-за спины Дан. Не считая Гистаспа, танша взяла с собой поучаствовать в «идиотском предприятии» еще только двух офицеров – Дана и Серта.

Бансабира легко повела плечом, вздернула бровь и пошла навстречу Алаю:

– Да чего ты жмешься, Дан? Можно подумать, я не права. Мы все знаем, что вы, – она обратилась к Алаю, – владыка этих земель, это, – Бану кивнула Алаю за спину, – ваша семья, а мы, – сделала движение головой, будто затылком указывая на ясоцвцев, – посланцы династии Яасдур. И все мы знаем, что нам предстоит обсуждать. Нечего тянуть волкодавов за хвост, давайте решим все быстрее, и делу край.

Пока остальные оставались в замешательстве, Мать лагерей преодолела последние разделявшие ее и Алая два шага, встав к мужчине почти вплотную и глядя прямиком в глаза.

– Ну? – спросила она бесстрастно. – Кто-нибудь в состоянии проводить меня в покои, где я буду жить? Имейте в виду, кроме меня нужно распределить еще тридцать два человека. Из них вот эти трое, – танша неопределенно ткнула пальцем за плечо, имея в виду Дана, Серта и Гистаспа, – должны жить где-то рядом, а в моем покое должно быть второе спальное место для оруженосца. Больше не смею задерживаться, продолжайте важные разговоры. Вы ведь наверняка еще не уловили, кто мы такие и что здесь делаем.

Алай первый раз в жизни не знал, как унять ярость. ЧТО ЗА СУКА?! Непроизвольно он обернулся вслед Бану, которая без тени угрозы ступила дальше, явно направляясь внутрь дворца, и схватил за плечо. Малолетка только состроила непроницаемую физиономию и возвела на царя скучающий взгляд.

– Хотите проводить меня лично? – уточнила танша.

Алай побагровел. Расцепив крючья пальцев, он отпустил Бану с такой брезгливостью, будто она была заразной.

– Джайя, – процедил он сквозь зубы, – покажите гостье ее место.

– Д-да, ваше величество, – заикаясь, отозвалась девушка, торопясь увести Бану подальше от отца, да и сама убраться побыстрее. В таком состоянии она его не видела даже в день осады Аттара.

– «Ваше величество»? – тише переспросила Бану, так что слышала только царевна. – Что у вас за отношения с отцом?

Джайя ничего не ответила. Как с ней вообще можно разговаривать? Если уж она Стальному царю дерзила, ей, Джайе, и рта рядом не раскрыть. А если и наберется мужества – так ведь может даже выругаться, а это никак не допустимо.

Каамал попытался объяснить Алаю, что «девочка недавно похоронила отца, немного не в себе», на что Далхор заметил, что, значит, у этой девочки нет никакого приличного воспитания. Потом, борясь с яростью, дослушал приветствия ясовцев и предложил им пройти внутрь. Но когда обернулся, чтобы указать путь, увидел, что Змей стоит ко всем спиной (то-то за спинами танов без конца ухмылялся какой-то блондин). Видимо, так и смотрел вслед заносчивой девчонке. Алай шикнул, и Змей очухался.

Когда царь и его негласный советник наконец остались в кабинете вдвоем, сбагрив гостей на попечение управляющих и Джайи, Алай первый раз на памяти Змея дал выход гневу.

– Что это за сука? – рокочущим тоном спросил он.

Змей развел руками:

– Понятия не имею.

– ТАК ИДИ И УЗНАЙ! ОБО ВСЕХ! ВОН!

Мужчина никак не изменился в лице и поспешил выйти за дверь. Никогда бы не подумал, что ему доведется увидеть Бану в таком наряде. Тану Пурпурного дома… Змей коротко улыбнулся, остановившись посреди коридора. Цвет ей идет.

Змей сделал еще шаг и остановился вновь: значит, все, что доносили его разведчики, чистая правда.

Когда-то он подобрал ее в переулке Яса, потом оставил в лесу Цукхато, постаравшись сделать так, будто его никогда и не было в ее жизни, будто она в один миг из семилетней девочки превратилась в пятнадцатилетнюю женщину, обученную убивать. Он ушел тогда с тайной надеждой на гордость или радость. Сейчас, чуя, как сердце предательски сменило темп, Гор гордился – собой или ею? – потому что Бансабира Изящная, третий номер из сто девятого поколения храма Матери Сумерек, его прямое продолжение, смогла выжить в одиночку. Выжить, вернуться в семью, вернуть себе титул, отомстить тем, кому хотела.