Кокетка

Тихоня распустила причёску и снова сколола волосы одной-единственной шпилькой, сняла и отставила в сторону ботиночки, расстегнула крючки на платье, чтобы не тратить больше ни единой лишней минуты. И едва в коридоре прозвучали шаги горничной, распахнула дверь и решительно отобрала у опешившей служанки поднос.

– До ужина не беспокоить! – отчеканила повелительно и закрыла створку ногой.

А потом поставила поднос на ближайший комод и торопливо помчалась в спальню, снимая на ходу одежду.

– Откладывай свою книгу, зайчик, потом прочтёшь. Сейчас будем вызывать силу эльфийских браслетов, – скользнув к мужу под одеяло, объявила тихоня и притянула его к себе, преодолевая упрямое сопротивление, – сначала я сама позову, а ты думай про нас… и про то, как сильно хочешь, чтобы из твоего тела ушло всё тёмное.

– Но… – ещё сомневался Змей, а руки уже сами сомкнулись вокруг тонкой талии, – ты уверена, что я смогу сейчас думать про проклятье?

– Нужно постараться, зайчик! Оно ведь прячется… и если не выкинем окончательно, начнёт снова расти. Ты будешь недоверчивый, злой, начнёшь быстро уставать и перестанешь радоваться жизни. Алхимики варят его из очень сильных ингредиентов и добавляют заклинания, привезённые контрабандистами из Дройвии. Им ведь нужно, чтобы подчинённые оборотни не могли уйти далеко, а при случае очень быстро выматывали противника, которого сумели ранить. Но потом поговорим про это… сейчас главное – браслеты. Прикоснись своим к моему… так. А теперь закрой глаза и думай, я хочу, чтобы к вечеру ты был здоров.

– Если бы ты знала, как я этого хочу, любимая… – Змей смолк, чувствуя, как начинает греться запястье с эльвийским браслетом, как тепло сначала проникает в каждый палец левой руки, затем начинает подниматься выше, к локтю… к плечу… и не выдержал, распахнул глаза, изучающе уставился на свою руку.

Чтобы обомлеть от изумления. Казавшиеся до этого момента нарисованными плети, листочки и цветочки, как живые, ползли по его руке всё выше, превращая кожу в ажурное кружево.

– Зайчик! Ты мне помогаешь или нет?

– Помогаю, – поторопился ответить Змей, вдруг поверивший, что всё у них получится.

Теснее прижал к себе свободной рукой жену и зажмурился сильнее, представляя, как тонкие, чудесные плети скользят в глубь его тела, вылизывая своими листиками каждую жилочку, пропуская сквозь мельчайшее сито каждую каплю крови, поглощая и уничтожая всю грязь, попавшую туда с когтей проклятого оборотня.

Волшебное тепло постепенно согрело графа, но не душным зноем летнего полдня и не уютным огнём ночного костра, а обжигающим изнутри жаром борющегося с лихорадкой тела. Сколько времени это продолжалось, Дагорд не знал, но, внезапно сообразив, какие неприятности может означать этот жар, всполошился и резко дёрнулся в сторону, страшась, что крохи его заразы попадут на Лэни. Но жена не позволила, сама прильнула к нему крепче, обняла за шею и заворожённо выдохнула:

– Открой глаза.

– А? – Змей осторожно разлепил ресницы и оторопел.

Рядом не было ничего. Ни вышитого атласного одеяла на козьем пуху, ни пышных занавесей роскошного балдахина, даже жены и той не было.

Хотя он отчётливо ощущал прикосновение её тела и силу крепко держащихся за него рук. Но видел только душистые серебристые цветочки, обступившие его плотным коконом. Настолько плотным, что казалось, ещё несколько мгновений – и нечем будет дышать, и если разум Змея верил в невозможность подобного окончания их эксперимента, то что-то древнее, жившее глубоко в душе, невольно заволновалось. И не столько за него, сколько за лежавшую рядом женщину.

– Тебе легко дышится, любимая?!

– Да. – По голосу Лэни он понял, что жена улыбается. – Не волнуйся за меня. И за себя тоже. Просто поверь им, ведь эти цветы часть тебя и меня, они расцветают от силы нашей любви. Я не знаю… как им помочь… но очень надеюсь, что они и сами разберутся.

– Я тоже. – Змей благодарно улыбнулся невидимой жене и успокоенно закрыл глаза – так было намного удобнее прислушиваться к скользившим по телу горячим струям.

Проснулся он от внезапной прохлады, осторожно открыл глаза и с невольным сожалением обнаружил, что всё пропало. И цветы, и жена, и даже серое свечение осеннего дня. Зато появились блики от живого огня, танцующие на створках распахнутой двери в гостиную. А ещё витал вокруг графа дух еды, и, потянув носом, Дагорд с неожиданно острым голодом различил в этом запахе ароматы приправ и запах жареного мяса. Резко сбросив одеяло, которым был аккуратно укрыт до подбородка, Змей первым делом уставился на брачный браслет, однако не обнаружил в нём ничего нового. Лишь цветочки цвели гуще обычного, но именно так и бывало всегда, когда Лэни находилась где-то поблизости.

Это соображение заставило Змея завертеть головой в поисках одежды, и довольная усмешка невольно выползла на губы. Его одежда была разложена рядом на кресле точно так, как это делала его жена. У служанок и камердинеров были другие порядки.