Кох-и-Нур. Семейные трагедии, коварные заговоры и загадочные убийства в истории самого большого алмаза

При этом нет никаких доказательств того, что Нау Нихал был каким-либо образом причастен к убийству отца, хотя и вел себя в его отношении довольно бессердечно. Цепляясь за жизнь, Харак Сингх умолял своего сына о ежедневных свиданиях, но, как лаконично отметил Хонигбергер, наследный принц редко навещал отца. Милосердная смерть наконец пришла к Хараку Сингху 5 ноября 1840 года. В официальном сообщении утверждалось, что он умер из-за внезапной загадочной болезни, и не было никаких упоминаний о месяцах страданий Харака. Как казалось Хонигбергеру, никто не тосковал по мертвому королю и не интересовался причиной его смерти.

В очередной раз иностранный врач занял подобающее место на похоронах главы государства в Пенджабе. Кратко описывая событие в мемуарах, Хонигбергер сообщал: «Три его жены были сожжены вместе с ним, и я присутствовал при этом ужасном, хотя и примечательном действе…»[196] Одиннадцать девушек-рабынь сгорели в тот же день, но Хонигбергеру, возможно, удалось привыкнуть к ужасу обряда «сати», и он даже не упомянул о них.

Как в свое время Харак Сингх зажег костер для своего отца, так и Нау Нихал исполнил последние обряды для Харака Сингха.

Хотя молодому человеку было всего восемнадцать, Нау Нихал отличался зрелостью, и тем, кто жаждал твердой руки, он казался достойным носить Кох-и-Нур.

В отличие от отца Нау Нихал при этом выглядел королем до мозга костей. Популярный среди придворных и народа, он уже зарекомендовал себя прирожденным лидером во время «болезни» отца. Хотя молодому человеку было всего восемнадцать, Нау Нихал отличался зрелостью, и тем, кто жаждал твердой руки, он казался достойным носить Кох-и-Нур.

Когда останки его отца сгорели, новый махараджа привел придворных, в том числе и Хонигбергера, к реке Рави, «для омовения, согласно обычаям страны…»[197]. Доктор нашел удобный момент, чтобы ускользнуть. Хонигбергер достаточно терпел «ужасные» ритуалы Пенджаба, и одному из его пациентов требовалась консультация. Вернувшись домой, врач едва начал обследование, когда из дворца прибыл паж в состоянии большого волнения. Нау Нихал и его спутники возвращались от реки во дворец через Хазури-Багх, тихий сад, построенный Ранджитом Сингхом в 1818 году по случаю празднования захвата Кох-и-Нура. Когда королевская свита проходила под воротами Хазури-Багха – большой вычурной конструкции, – тяжелый кусок камня по непонятной причине упал с арки. Камень попал в Нау Нихала и двух его спутников, убив одного из них на месте. Нау Нихал, к счастью, не сильно пострадал, и, по словам пажа, смог покинуть место происшествия на своих ногах.

Хонигбергер схватил коробку снадобий и помчался во дворец, ожидая увидеть потрясенного, слегка ушибленного молодого махараджу. Вместо этого его встретили придворные с лицами цвета пепла. Раджа Дхьян Сингх, визирь, поманил Хонигбергера за собой:

«Министр провел меня к палатке, где я увидел правителя, но в очень энергичной манере повелел мне никому не говорить об этом событии. Принц лежал на кровати, со страшно разбитой головой, и состояние его было таким, что надежды на выздоровление не существовало. С этим убеждением я покинул палатку и шепнул министру так тихо, что никто больше не мог услышать меня: «Медицинское искусство ничего не может сделать для излечения несчастного принца».

Обстоятельства «несчастного случая» с Нау Нихалом были далеко не ясны, а свидетельства очевидцев сильно различались. Падающая каменная кладка мгновенно убила племянника визиря, но в отличие от рассказа пажа Дхьян Сингх клялся, что травмы Нау Нихала тоже были получены на том месте, у ворот Хазури-Багха, где погиб его племянник. Александр Гарднер, американский наемник, дослужившийся в армии Ранджита Сингха до полковника артиллерии, рассказал совсем другую историю[198]. Гарднер был всего в нескольких шагах позади правителя, когда кладка рухнула, и его люди отнесли раненого Нау Нихала во дворец. Как сказал Гарднер, принц был в сознании и хотел уйти, прося воды, но, по настоянию Гарднера, лег в постель.

То, что увидел Хонигбергер вскоре после этого, не было похоже на человека, способного ходить или даже говорить. Череп Нау Нихала был вогнут внутрь, простыни покрывали кровь и мозговая ткань. Его раны были настолько серьезными, что правитель умер несколько часов спустя, хотя его смерть скрывали от людей в течение трех дней. Пока для погребального костра втайне собирали сандаловое дерево, знать в дарбаре сцепилась за право заполнить пустой гадди, или трон, пока паника не охватила оставшийся без управления Пенджаб[199].