Коко

На секунду у Майкла закружилась голова, он окунулся в серый мир теней, мир ежесекундно меняющихся измерений и первозданного хаоса, мир, где реальность оказывалась не более чем очередной иллюзией. Затем ему вспомнилась женщина в синем, падающая на влажную зелень склона холма, и он понял, что пытается бежать от собственной жизни.

Майкл знал, что это значит. Как-то раз он уговорил Джуди съездить с ним в Нью-Йорк посмотреть пьесу «Трассеры», написанную и исполненную ветеранами войны во Вьетнаме. Майкл счел пьесу просто замечательной. Следя за действием на сцене, Майкл иногда чувствовал, что Вьетнам совсем близко, и практически каждую минуту это чувство будило в его памяти события и ощущения того времени. Сам того не ожидая, он и плакал, и смеялся, не в силах контролировать нахлынувшие чувства, как тогда на скамейке в парке Брас Басах. (Джуди же сочла пьесу «Трассеры» этакой формой сентиментальной самопсихотерапии для актеров.) Несколько раз по ходу действия пьесы персонаж по имени Динки Дау направлял ствол М-16 прямо в голову Майклу. Самого Майкла, сидевшего в восьмом ряду, Динки Дау наверняка не видел, да и винтовка не была заряжена, но всякий раз, когда дуло смотрело в его сторону, Майкл ощущал головокружение и слабость. Он беспомощно сознавал, что невольно изо всех сил вжимается в спинку кресла, вцепляясь пальцами в подлокотники. Он очень надеялся, что в эти моменты не выглядит таким же испуганным, каким он себя ощущал.

Сейчас Бангкок разбудил в Майкле те же чувства, что и Динки Дау. На освящении Мемориала последние пятнадцать лет будто исчезли из его жизни. Он всегда оставался звенящим нервом, мальчишкой-солдатом, даже сейчас, укрывшимся за оболочкой симпатичного, участливого, благополучного доктора. В нем все кипело от того, что такой милый и удобный доктор Пул – всего лишь «строительные леса» вокруг оголенного нерва. Странно и неловко было ощущать себя этаким «невидимкой» и сознавать, что никто даже не догадывается о твоем истинном «я». Майкл тогда пожалел, что Конор и Пумо не пошли с ними на «Трассеров».

Майкл и Конор миновали пыльную витрину, заваленную каркасами и муляжами согнутых в колене и похожих на ампутированные женских ножек.

– А знаешь, – заговорил Конор, – я скучаю по дому. Хочу съесть гамбургер. Хочу выпить пива, у которого вкус не такой, будто его сварили из того, что подмели на улице. Хочу по-человечески сходить в туалет: эта дрянь, что прописал мне врач, будто запечатала задницу, оставив только шов. И знаешь, что хуже всего? У меня зачесались руки – хочется снова нацепить пояс с инструментами. Хочется прийти с работы домой, привести себя в порядок и наведаться в свой старый добрый бар. А ты, Майки? Неужели не скучаешь по таким вот штуковинам?

– Не совсем так… – ответил Пул.

– И по работе не скучаешь? – Конор поднял брови. – Не скучаешь по тому, чтобы нацепить халат и этот, как его, стетоскоп и всякое такое? Сказать какому-нибудь ребятенку, мол, сейчас будет немножечко больно?

– Ну, что касается этой стороны дела, я действительно не скучаю, – ответил Пул. – По правде говоря, в последнее время моя практика не слишком-то радовала меня.

– Ну, может, по чему-то или кому-то конкретно скучаешь?

«Скучаю – по девочке в больнице Св. Барта», – подумал Майкл, а вслух сказал:

– Пожалуй, по некоторым своим пациентам.

Конор подозрительно глянул на него, а затем предложил вернуться и пройтись по Патпату, пока не подцепили здесь болезнь шахтеров «Черные легкие». Пешком они добрались уже почти до Чароен-Крунг-роуд, отеля «Ориентал» и реки.

– Патпонгу, – поправил Конора Майкл. – Где убили Денглера.

– А, тот самый Патпонг, – протянул Конор.

Если Патпонг поначалу чем-то и удивил Майкла, то своими масштабами: он оказался не больше, чем то, что Пул видел из окна своего номера. Район Бангкока, привлекавший сюда туристов-мужчин со всей Америки, Европы и Азии, умещался на участке в три улицы в длину и одну в ширину. Майклу представлялось, что, как и район Гамбурга Санкт-Паули, он охватывает еще по крайней мере несколько кварталов. В пять часов после полудня неоновые вывески вовсю полыхали над толпами мужчин, входящих и выходящих из баров и массажных салонов. «123 возбужденных девчонки! Курить разрешается». Стоявший внизу лестницы зазывала свистнул Пулу и сунул ему в руку брошюрку с перечнем «фирменных блюд» заведения:

«– Красавицы девушки-хозяйки – нон-стоп шоу!

– 1 бесплатный напиток каждому клиенту.

– Международная клиентура – любые языки мира.

– Фокусы с шариками от пинг-понга.

– Курение разрешено.

– Фломастеры.

– Кока-кола.

– Стриптиз.

– Женщина с женщиной.

– Мужчина с женщиной.

– Мужчина с двумя женщинами.

– Отдельные комнаты для клиентов, а также кабинки для наблюдения».

Когда Майкл читал сей документ, маленький таиландец вклинился между ним и Конором.

– Вы пришли вовремя! – защебетал он. – Кто опоздать, тот не успеть. Выбирать сейчас – получить лучшее!

Выудив из кармана пухлую визитницу, он ловко раскрыл ее и дал развернуться вниз ленте с фотографиями примерно шестидесяти обнаженных девушек.