Коко Шанель

Еще одним человеком, помогавшим воплощать идеи Шанель в этой области, стал правнук писателя Гюго. Франсуа Гюго тоже был частью артистического сообщества, в котором вращался и его сводный брат: Кокто, Пикассо и многие другие, включая Габриэль, знали обоих Гюго. Жан Гюго был художником, иллюстратором, декоратором, в частности работал над некоторыми из спектаклей Кокто. Его дед, журналист, активно выступавший за отмену смертной казни и всячески поддерживавший своего знаменитого отца, тоже отлично рисовал, оставив потомкам изображения Виктора Гюго и его семьи. Из пятерых детей Виктора Гюго у него единственного были дети. Отец Франсуа и Жана воспитывался дедом; основываясь на этом опыте, Виктор Гюго написал книгу «Искусство быть дедушкой». Жорж Виктор-Гюго занимался живописью, написал две книги воспоминаний, но умер в полной нищете, оставив огромное количество долгов. Его первый сын, Жан Гюго, родился в браке с Полиной Менар-Дориан. Полина, как и ее мать, держала литературный салон, который посещали Эмиль Золя, Марсель Пруст, Жан Кокто и другие представители парижской богемы. Ювелир Франсуа Гюго родился во втором браке Жоржа Виктора-Гюго и весьма преуспел на поприще создания ювелирных украшений.

Но на организацию выставки бриллиантов Шанель сподвиг именно Поль Ириб. Он стал автором эскизов для всех выставленных украшений. Казалось бы, ранее Габриэль активно рекламировала (и носила сама) бижутерию — «фантазийную бижутерию», как она ее называла. Часто Габриэль в одном украшении использовала и «бижу», и настоящие камни, но предпочтение отдавалось искусственным драгоценностям. Известно несколько колких фраз, на которые Габриэль не скупилась, описывая любовь женщин к настоящим украшениям: «Это все равно, что носить вокруг шеи банковский чек» или «они заставляют меня думать о морщинах, дряблой коже богатых вдов, о костлявых пальцах, о смерти, о завещаниях». Но Ирибу удалось изменить взгляды Шанель. Конечно, не навсегда — эта выставка своей необычностью должна была лишь подстегнуть интерес к Габриэль и, конечно, к самому Ирибу. Нехарактерными для Шанель были благотворительные организации, для которых собирались деньги: «Благотворительное общество матерей» и «Помощь частных лиц среднему классу». В буклете с фотографиями моделей в приветственном слове Шанель попыталась объяснить, по какой причине организовывалась выставка, написав примерно следующее: «Самые разнообразные средства являются законными в профессии, которой я занимаюсь, при условии, что они работают только в истинном смысле моды. Причина, заставившая меня сначала представить бижутерию, состоит в том, что высокомерие в ту эпоху было легко достижимо. Это рассуждение стерлось в период финансового кризиса, так как для всех вещей возродилось инстинктивное стремление к подлинности, которая возвращается в своей истинной ценности в виде забавной безделушки. Если бы я выбрала бриллиант, то по той причине, что он представляет собой прозрачность, очень большую при очень маленьком размере, и я использовала со вкусом его сияние, пытаясь соблюсти баланс между элегантностью и модой».

Слова Шанель были написаны тогда же, когда появились следующие строки: «Зима, которую я провел на улицах — зима 1932–33, была не менее и не более суровой, чем любая другая зима; зимние холода похожи на родовые схватки — длятся ли они более долгий или более короткий промежуток времени, всегда существует одинаковое количество боли. В ту конкретную зиму шел снег и были заморозки; тысячи молодых людей, уволенные с работы из-за кризиса, боровшиеся за каждую копейку до последнего, в отчаянии оставляли эту борьбу… на скамейках и возле входа в метро группы измученных, голодных молодых людей боролись за жизнь. Я не знаю, сколько из них не выжило. Могу только сказать, что я видел. На улице Мадлен однажды я увидел, как ребенок уронил конфету, на которую кто-то наступил, затем мужчина нагнулся и поднял ее, вытер и съел»[38]. Как и во время Первой мировой, Габриэль удалось не просто выжить, но и заработать. И в той ситуации, действительно, фальшивые украшения никого бы не удивили — удивить можно было скорее бриллиантами. Несмотря на то, что выставка была благотворительной, она принесла Шанель очередной финансовый успех, ведь о ней снова написали в газетах и журналах. Ириб, конечно, разрабатывал дизайн украшений не бесплатно. Он любил одновременно и выполнять для женщины работу, и становиться ее любовником — на разный промежуток времени, иногда просто на период выполнения заказа. В самом деле, роскошь умирала, безработица наступала. Что же противопоставить этому, как не бриллианты? Шанель пользовалась любым предлогом, чтобы приписать роскоши спасительную роль. Было ясно, что она заговорила языком Ириба.