Коко Шанель

Сэм Голдвин тоже решил как-то простимулировать интерес зрителей. Он предложил Коко Шанель контракт на миллион долларов в год — огромная сумма по тем временам — за создание костюмов для всех его фильмов. Но дело было не только в костюмах. Актрисам полагалось «носить Шанель» постоянно, а не только на съемках. Почему Голдвин решил потратить такую сумму? Его расчет был прост: дамы в США прекрасно знали бренд Шанель. Они покупали либо дорогие оригиналы, либо более дешевые реплики. Голдвин просил Габриэль приезжать в Штаты дважды в год, в начале сезона, чтобы наряжать актрис по последнему слову моды. Женщины пойдут в кинотеатры ради этих нарядов — увидеть первыми, что следует носить в новом сезоне. Голдвин сразу понял, что если он придаст продукции его фабрики грез дополнительную изысканность, это отчасти поможет ему перенести надвигавшиеся трудности. Было не время осторожничать: надо было дерзать, щеголять знаменитыми именами и покупать престиж. Габриэль не сразу согласилась. Она боялась ехать за тридевять земель в полную неизвестность. Да, с одной стороны, ее признавали в США звездой моды первой величины. Но, с другой стороны, она прекрасно знала, насколько капризны кинодивы, с которыми ей придется иметь дело. К тому же подобный контракт означал работу рутинную, ведь Коко придется из года в год создавать костюмы для одной студии — не то, что ей хочется, что пришло в голову в порыве вдохновения, а то, что требуется продюсеру и режиссеру и при этом не вызовет недовольства актрис. Тем не менее Габриэль согласилась и в апреле следующего года отправилась в США.

Сопровождала подругу в поездке Мися, которая переживала свое расставание с Сертом, а потому постоянно искала утешения в компании Габриэль. Та не особенно сопротивлялась и везде возила ее с собой. На пароходе, кроме Миси, находились манекенщицы, швеи, помощницы Шанель. Их пришлось везти с собой, так как на новом месте планировалось сразу создать новую коллекцию — с места в карьер. Пароход прибыл в Нью-Йорк, откуда вся компания должна была поездом отправиться в Лос-Анджелес. Позже Габриэль вспоминала, что за ней прислали специальный поезд, абсолютно белый, и это поразило ее воображение и польстило ей. Мало того, в поезде ехала команда журналистов, не терявших время зря. Они брали у Коко Шанель интервью, писали статьи, а также угощались шампанским и икрой, которые щедро сервировали во время пути. Да, кто-то голодал, а кто-то «жировал» — кому, как не Габриэль, был знаком сей закон! Ей весьма льстило внимание американцев к ее персоне: одно дело знать теоретически, что ты за океаном популярен, другое дело — увидеть это воочию. На перроне в Лос-Анджелесе Габриэль встречала восторженная публика, среди которой блистали звезды первой величины: Грета Гарбо с охапкой орхидей и Марлен Дитрих. Шанель подружилась с обеими, но в Голливуде не прижилась. Идея Голдвина провалилась по нескольким причинам. Во-первых, простые, элегантные модели Шанель, прекрасно смотревшиеся на женщинах в жизни и соответствовавшие роли на актерах на сцене театра, не превращали киноактрису в диву — Габриэль ненавидела мишуру и блестки. У кинематографа собственные законы, он в еще большей степени, нежели театр, нуждается в преувеличении эффектов, чтобы произвести впечатление на публику, между тем как женщина в костюме от Шанель — это элегантность, которая не бросается в глаза с экрана.