Коко Шанель

В то же время Мися взяла на себя обязанность вытащить Габриэль из затяжной депрессии. Она активно приглашала подругу на свои суаре, где собирался весь цвет парижского бомонда, среди которого были Стравинский, решивший принять французское гражданство и вернувшийся в связи с этим в Париж из Швейцарии, и, конечно, Дягилев. Тогда в салоне у Миси говорили о новой постановке, которую Дягилев поручил Стравинскому — «Пульчинелла». Речь шла о том, чтобы приспособить к темам Перголезе сюжет итальянской комедии, найденной самим Дягилевым в библиотеке Неаполя. Декорации должен был писать Пикассо, хореографом назначили Леонида Мясина. На Шанель никто не обращал внимания, ее практически не знали русские, наносившие визиты Мисе. Она слушала и оставалась в своей раковине, где по-прежнему царили одиночество и мрак. Следовало предпринять куда более действенные меры, чтобы Габриэль вышла из убежища, заговорила, начала двигаться. Пока она походила на тряпичную куклу, валяющуюся на чердаке, никому не нужную, забытую. Ее можно было пинать, кидать, вонзать в нее иголки — она ничего не чувствовала. Мися решила «куклу» оживить. И как нельзя кстати: после двенадцати лет знакомства, 2 августа Мися вышла замуж за любимого Серта. Ей исполнилось 48 лет, Серту — 45. Пара собиралась в Италию в свадебное путешествие, а Габриэль они намеревались взять с собой.

Глава шестая. Здесь русским духом пахнет

Венеция после той поездки на автомобиле по Италии навсегда останется любимым городом Габриэль. Серт выполнял роль гида; говорил он с дичайшим акцентом, но из него выплескивалась просто безудержная энергия. Иногда Мися оставалась спать в отеле, но Серт с Шанель шли бродить по итальянским улочкам. Наивысшей точкой явилась Венеция, где пахнет затхлостью от каналов, через них протянуты веревки с бельем, славно конкурирующие с мостиками, где роскошь дворцов соседствует с облупленными домами, из окон которых дородные итальянки кричат что-то громогласно своим детям. Серт вписывался в этот город великолепно. Он научил ее Венеции, как он один умел это делать, он заставил ее Венецию полюбить. По-своему — если послушать его, истинное представление о городе нельзя получить только по его дворцам, церквям, общественным зданиям, знаменитым статуям и прославленным потолкам. Хосе Мария Серт предпочитал достопримечательностям вкусную еду. И так толстый, он мог заказать огромное количество еды и вина. Габриэль отмахивалась — ей столько не съесть, но ему было все равно: главное, чтобы стол ломился от яств.

Именно в Венеции трио путешественников случайно встретили Дягилева, который завтракал с великой княгиней Марией Павловной Романовой. На тот момент княгине исполнилось 30 лет. После революции ей удалось бежать из России: сначала в Румынию, где ей и ее второму мужу дал прибежище король, потом они переехали в Париж. С Дягилевым Мария Павловна была знакома еще в дореволюционный период, когда ее положение позволяло оказывать ему покровительство. В Венеции Мария Павловна и Дягилев общались уже как два эмигранта, потерявшие все и пытавшиеся выжить в новых для себя условиях. Дягилев планировал новую постановку «Весны священной», но денег на нее у него не было, о чем и шла беседа с великой княгиней. Серты и Шанель присоединились к завтраку. Габриэль ничего не говорила, как и во время таких же встреч в Париже. Она помнила премьеру «Весны», от которой у нее остались весьма смешанные чувства. Если говорить о Мисе, то она Дягилева знала с 1908 года, когда попала в парижскую Оперу на «Бориса Годунова». Спектакль так потряс женщину, что она скупила все нераспроданные билеты, чтобы у Дягилева сложилось впечатление финансового успеха и он вновь вернулся в Париж. Но в 1920 году Мися помочь деньгами давнему другу не могла. Их с Сертом собственное положение пошатнулось, и Дягилеву за завтраком она ничего не сказала, лишь выразила сочувствие. А вот Шанель, хоть и сидела тихо, запомнила ту беседу.

Вернувшись в сентябре в Париж, Габриэль первым делом отправилась к Дягилеву, чтобы предложить ему чек, который покрывал требуемые расходы даже с избытком. Сергей Павлович с трудом узнал Шанель, поначалу даже не желая ее принимать. Но когда она протянула ему чек, он был потрясен. Еще более его удивила просьба Мадмуазель не говорить никому, от кого он получил деньги. В следующем году, правда, Дягилев раскрыл инкогнито Шанель своему помощнику Борису Кохно: тот вел дневник и записал рассказанное. В 1979 году меценат Хуан Гильермо де Бестиги купил у Кохно дневники и подарил Французской национальной библиотеке (сам Кохно умер в 1990 году). Таким образом, о поступке Шанель стало известно более чем через полвека. Есть предположения, что Мися знала (или догадывалась) о том, кто дал Дягилеву деньги на постановку «Весны». Потом они выручали общего друга не раз. Последняя помощь, которую они ему оказали, к сожалению, касалась похорон: когда Дягилев умер в Венеции, у него не было денег и оплачивали похороны Мися и Габриэль…