Кокон

А что до Шаши – я долго думал, но в конце концов решил сказать ей об отъезде, иначе она стала бы повсюду меня разыскивать. Я сказал: мне нужно будет на какое-то время уехать. Не пропускай курсы и постарайся сдать экзамены в следующем году. Она спросила: это надолго? Сможешь приехать к следующей весне? Весной у меня экзамены. Я сказал: наверное. Она кивнула и спросила, когда я уезжаю, сказала, что приготовит мне в дорогу печенье. Сегодня днем после твоего ухода я собрал чемодан и вышел в аптеку за лекарствами для тети. На обратной дороге решил заглянуть к Шаше. Она пекла печенье, все банки были уже заполнены. Говорит: мне показалось, ты совсем скоро уедешь, вот я и решила напечь побольше, будет запас. Я открыл пиво, сел. Она спросила: ты в последнее время не появлялся на работе, что-то случилось? Нет. Ты ведь сегодня уезжаешь? Я промолчал. Она снова заговорила: я подумала, курсы можно и отложить, экзамены проходят каждый год. Давай я поеду с тобой? В дороге вдвоем веселее. Я покачал головой, но Шаша не отставала: со мной не будет никаких проблем, обещаю. Одно твое слово, и я сразу уеду. Договорились? Она сняла фартук, отряхнула муку и объявила: пойду собирать вещи. Я не стал спорить, не хотелось ее расстраивать. Конечно, она все равно расстроится, но мне нравилось видеть ее счастливой. За все эти годы я принес ей так мало счастья, пусть хоть немного порадуется. Я открыл пузырек с тетиным снотворным и бросил несколько зернышек ей в стакан. С огромной дорожной сумкой на плече Шаша выбежала из спальни: ну что, едем? Я ответил: не спеши, давай посидим немного. Она сказала: тогда я помою противни, а то тараканы заведутся. Я сказал: сядь сюда, посиди со мной немного. Она охнула и опустилась на стул. Говорю: давай с тобой чокнемся, я пивом, а ты водой. У тебя астма, никогда больше не пей спиртного. Запрокинув голову, она выпила и сказала: забыла тебя спросить, мы едем на юг или на север? Я ответил: на юг. Она захлопала в ладоши: так я и знала, смотри, я и теплую одежду не стала укладывать. Взглянула на меня и добавила: хотя можно и на север, в крайнем случае, одежду купим на месте. Я спросил: ты не устала? От чего? Столько лет печь мне печенье. Шаша воскликнула: ой, печенье! Забыла собрать печенье! Убежала на кухню, вернулась вся в поту, спросила: который час? Почему так спать хочется? Я предложил: давай поспим, а там уж поедем. Ты тоже поспишь? Да, я тоже. Мы зашли в комнату, легли на кровать. Она повернулась, взяла меня за руку: я чутко сплю, просто потряси меня, как будет пора выходить. Хорошо, спи, сказал я. Шаша смотрела на меня, продолжая улыбаться, ее веки то опускались, то снова поднимались, наконец она закрыла глаза. Я выключил свет, посидел немного в темноте, встал и вышел из комнаты.

Наверное, она еще спит. Пусть поспит подольше, а проснувшись, забудет все, словно сон. Я очень надеюсь, что она сможет начать новую жизнь, желаю ей этого даже больше, чем себе. И если у меня в самом деле начнется новая жизнь, это будет только ее заслуга. Шаша уберегла меня от полного краха и опустошения. Возможно, время уже ушло, но я хочу попробовать, на этот раз я заживу мирной и спокойной жизнью, постепенно избавляясь от той мерзости, что сидит у меня в груди.

Куда бы меня ни забросило, я всегда буду беззвучно молиться за Шашу. Мне бы очень хотелось подарить ей свое везение, как знать, вдруг это хоть немного приблизит ее к счастью.

Часть V

Рассвело, ветер стих, окно неподвижно застыло. Комнату окутало мутно-белым светом. На столе две пустые бутылки и два бокала. Ли Цзяци подошла к окну и выглянула на улицу:

– Снег почти перестал.

– Мне пора, – ответил Чэн Гун, но не двинулся с места.

Ли Цзяци вгляделась вдаль:

– Кажется, я вижу Башню мертвецов.

– Пару лет назад там случился большой пожар, все сгорело дотла.

– Кругом ни одного дерева, как она могла загореться?

– Не знаю, кажется, дети запускали там фейерверки.

Чэн Гун подошел к окну.

– Детям там всегда нравилось, – отозвалась Ли Цзяци.

– От скелетов остался один пепел. Скорее всего, этого они и хотели. Я про мертвых – они бы предпочли уйти, не оставляя следов.

– Да.

Они смотрели в окно. Снег укрыл насыпные горы в Центральном парке, укрыл обрывистую тропинку в горах, терпеливо скругляя все острые углы.

Ли Цзяци повернулась к Чэн Гуну:

– Где теперь твое “Устройство для связи с душой”?

– Не помню, наверное, в каком-нибудь сундуке на балконе. А что?

– Хочу на него взглянуть. Вдруг еще пригодится.

Чэн Гун пожал плечами:

– Оно пока ни разу не пригодилось.

– Помню, когда мы играли в дочки-матери, твой дедушка моргал, стоило мне запеть. Вот бы спеть ему через это устройство…

Человек на кровати пошевелился. Ли Цзяци и Чэн Гун подошли к нему. Человек открыл глаза и пробормотал:

– Вот все и в сборе…

Ли Цзяци взглянула на Чэн Гуна:

– Может, нужно позвать того священника из церкви.

– Он два года как умер. – Чэн Гун отвернулся к окну и нахмурился, словно пытаясь что-то разглядеть, потом опустил плечи и сунул руку в карман: – Выйду покурить.