Кокон

Я написала эти строчки в начале 2011 года. Тогда роман был еще безымянным, и у него несколько раз менялось начало. В одной из версий главная героиня сидела на стене, в другой – ехала на поезде. В самом странном варианте первой главы откуда ни возьмись появилась лисица с красным хвостом. Сейчас я уже не помню, зачем мне понадобилась эта лисица, но тогда казалось, что без нее история не сложится. Лисица была чем-то вроде всезнающего персонажа, вот только ее предсказания всегда служили плохую службу. Помню, как она предупреждала главную героиню: тебе лучше признать, что я существую. Появившись однажды, я уже никогда не исчезну. Но и пары недель не прошло, как все следы этой грозной лисицы были стерты из моего вордовского файла. Лишившись такой помощницы, главная героиня поникла и растерялась, словно ее бросили без навигации в открытом океане и она не знает, куда ей плыть. Я тщетно пробовала ее направить, но в конце концов оставила эти попытки и взялась за другие черновики. Тогда наша дружба была еще не такой крепкой, и я не слишком беспокоилась за ее судьбу.

Перед Новым годом я отправилась в Цзинань навестить родителей. Недавно они переехали и теперь снова жили в университетском микрорайоне, где прошло мое детство. Я не была там много лет. Наш старый дом давно снесли, на его месте построили высотку. Поначалу перемены казались разительными. Но в канун Нового года я решила пройтись по кварталу и скоро стала замечать повсюду следы старой жизни. Дерево, барак, мусорная станция. Торговец газетами так и сидит у ворот, девушка, помогавшая отцу во фруктовой лавке, тоже на месте, но успела превратиться в женщину средних лет с тусклыми глазами. Эти картины не показались мне родными, они вызывали скорее ужас. Я уехала, а люди остались жить на старом месте – вот и все, ничего особенного. Но встреча с ними напугала меня, словно я ненароком раскрыла чью-то тайну. А следом пришла тревога: мне казалось, что я бросила их здесь, а сама сбежала. Я стояла и разглядывала кадр, составленный из знакомых людей и предметов. И как будто чего-то ждала. Ждала, что в следующую секунду в этом кадре появится другая я. Трудно сказать, чем именно мы будем отличаться, но это будет та версия меня, которая никогда отсюда не уезжала, здесь выросла и здесь же состарится, которая живет своими радостями и печалями. Иными словами, детство, оставшееся у нас за спиной, – мир не герметичный и застывший, а беззвучно движущийся параллельно нашему. Тем вечером я долго прождала у ворот, но, разумеется, другая я так и не появилась. Зато облик главного героя, до этого расплывчатый и невнятный, стал постепенно проступать перед глазами. Он должен был стать “вторым я” главной героини, оставшимся жить в параллельном мире ее детства.

Около полуночи фейерверки взлетели в небо, осветив черные окна. Я сидела за столом и записывала нынешний вариант начала первой главы. Позже я поняла, что он не просто задает точку зрения, с которой ведется повествование, но и определяет всю структуру романа. Раньше я безуспешно пыталась придумать, как рассказать эту историю, давно ожидавшую своего часа. Собрала данные, опросила очевидцев, пробуя с разных сторон подступиться к сюжету, но между нами все равно оставался какой-то барьер. А вернувшись в старые места, я с изумлением поняла, что тропинка к сюжету лежит в моем собственном детстве.

История с гвоздем случилась, когда ребенком был мой папа, но я смогла войти в нее через собственное детство; возможно, это говорит о том, что наши с папой детские годы всегда были как-то связаны. Эта история оставила глубокий отпечаток в его памяти, а значит, ее следы непременно должны были проявиться в моем детстве. Сюжеты из прошлого приходят в нашу судьбу вовсе не в тот момент, когда мы замечаем их и признаем их существование. Они всегда где-то рядом.