Кокон [ Межавт. сборник]

Лишь долгие годы тренировок и отшельничества помогли ему совладать с этим гипнотическим потоком. Он понял одно: принцесса хочет заставить его предать то, что до сего момента было ему дороже всего на свете. Все, что он долгие годы искал и находил, все, что принадлежало ему одному и никому больше, ибо в исканиях своих он почти всегда шел нехожеными тропами… И это сейчас у него отнимали, требовали отдать на заклание — во имя чего? Ради призрака — принцессы Афуан, которая не будет ему принадлежать никогда. Он это понял. А поняв, обрел силы и устоял.

И вдруг, без всякого перехода, Афуан вновь стала сама собой. Величавой, далекой и недоступной. И по земным меркам — не слишком-то привлекательной.

— Невероятно, — удивительно мягким тоном выговорила она. В этот момент глаза ее казалось, стали слегка раскосыми. — Просто невероятно, особенно для Волчонка… Но, кажется, я поняла. Когда-то давным-давно, в тебе проснулось честолюбие… Причем честолюбие твое больше самой Вселенной!

Спустя секунду Джим оказался перед самым входом на арену. Публика заполнила трибуны до отказа.

Заиграла музыка, и во главе куадрильи Джим направился по снежно-белому песку к императорской ложе. Присмотревшись, он разглядел внутри Галиана, Афуан, а в середине ложи сидел Высокородный с необыкновенно широкими плечами. И только подойдя вплотную, Джим понял, что обознался — рядом с Афуан был не Галиан, а другой Высокородный, очень на него похожий. Потом Джим припомнил: Галиан — родной брат Императора, и значит, он стоит перед августейшей особой Тронного Мира.

Внушительная фигура Императора возвышалась над окружающими, словно утес на морском берегу. Монарх смотрел на Джима честным и открытым взглядом — весьма необычное явление в среде Высокородных. И даже на расстоянии в нем чувствовался глубокий и проницательный ум.

Император улыбнулся Джиму, как будто благословляя на открытие корриды. Глаза сидящей рядом Афуан были пусты и подчеркнуто безразличны.

Джим взял за правило посвящать убитого быка кому-либо из присутствующих, приканчивая животное в непосредственной близости от избранной особы. Нынче избранник напрашивался сам собой. Джим устремил куадрилью в сражение. Несмотря на новизну программы, помощники Джима неплохо справлялись с обязанностями. Быка, скорее всего выбрала Афуан, либо кто-то из ее свиты — понятия не имея ни о каких программах. К счастью, Джим наизусть знал все варианты, и едва бык выскочил в круг, тореадор уже предвидел каждый следующий его шаг.

И все же он не позволял себе расслабиться. Кроме того, ему не давал покоя разговор с Афуан. Принцесса, несомненно, обладала ясным и на редкость беспощадным умом.

Бой близился к закономерному благополучному исходу. Бык, в отличие от убитого на Альфе Центавра 3, оставался в полной силе до последнего момента. Наконец Джим обнажил шпагу, грациозным движением поразил быка прямо напротив главной ложи, и высвободив оружие, сделал несколько шагов к Императору — отчасти из желания посмотреть на реакцию самодержца, а отчасти потому, что помнил слова Ро, сказанные на корабле: от него будут ждать именно этого.

Он подошел к самому барьеру и взглянул в лицо Императору. Тот улыбнулся с высоты. Глаза его, казалось, горели ярким огнем, но Джиму почудилась в этом взгляде непонятная отстраненность.

Улыбка Императора стала еще шире. Из уголка рта скользнула вниз тоненькая струйка слюны.

— Уоу, — произнес он, улыбаясь все шире и глядя сквозь Джима куда-то вдаль. — Уоу…

Джим стоял не шевелясь, не зная, как поступить. Высокородные — и находящиеся в императорской ложе, и во множестве заполнившие трибуны — казалось, ничего не замечали. Как будто все было в порядке вещей.

Джим решил, что лучше вести себя так же. Афуан и приближенные сидели с каменными лицами, невозмутимо наблюдая, как он и Император «ведут приватную беседу». Нелепость ситуации действовала гипнотически, и Джим еще раз недобро вспомнил недавний разговор с Афуан. Разница было лишь в том, что толпа здесь внушала не кому-нибудь, а самой себе — дескать, ничего не происходит, все идет как надо…

И вдруг наваждение кончилось.

Струйка исчезла с лица Императора, будто ее и не было. Улыбка стала тверже, взор обрел осмысленность.

— … более того, Нам будет интересно познакомиться с тобой поближе, — сказал вдруг Император, словно продолжая начатую беседу. — Ты — первый Волчонок, которого Мы видим за долгое время. Как только ты отдохнешь, приходи прямо к Нам, не стесняйся.

Лицо его выглядело открытым и дружелюбным. В глазах искрился теплый огонь.

— Благодарю, Оран, — поклонился Джим.

Он уже знал, как надо говорить с Императором: если беседуешь лично, обязан обращаться по имени. Оран — так его звали.

— Мы будем рады тебя видеть, — сказал Оран, широко улыбаясь.

Он исчез, и через несколько секунд трибуны опустели.

Джим вызвал в голове образ своей комнаты. Оказавшись там, он принялся стаскивать тугой жилет и в тот же миг почувствовал, что ему помогают. Обернувшись, он увидел Ро.

— Спасибо, — проговорил он и улыбнулся через плечо.