Читаем Кокон (СИ) полностью

– И как же тебе нравится больше, Тецуя? – освободив его руку, Акаши медленно снял с него футболку и шорты, а затем хотел развести его ноги в стороны, как внезапно Куроко свалил брата на кровать и, прижав спиной в постели, забрался сверху. Альфа, удивленный его поведением, несколько мгновений недоуменно смотрел на парня, но когда тот нетерпеливо начал целовать и касаться его тела, довольно улыбнулся.


– Совсем изголодался по мне? – мягко прошептал он, запустив пальцы в его волосы и взъерошив их. Тецуя, ненадолго отстранившись, соблазнительно облизнул свои губы. Так и не ответив на вопрос, Куроко снова приник к телу альфы, губами спускаясь вдоль живота, а руками поглаживая бёдра. Он чувствовал, как брат затрепетал, когда язык жадно коснулся его плоти. Омеге не нужно было что-то уметь или обладать особыми знаниями: он просто делал то, что хотел, разогревая своего любовника до беспамятства.


– Куроко… – Сейджуро, закрыв глаза, сладко выдохнул его имя, когда тело на несколько мгновений погрузилось в блаженство. Тецуя, вскинув глаза, мгновенно отстранился и приблизился к его лицу.

– Акаши-кун? – изумленно прошептал он. – Ты… здесь?


Когда брат открыл глаза, Тецуе показалось, что в его радужке промелькнули оттенки красного, однако жёлтый огонь тут же заполнил весь ободок, переливаясь с алым, словно пламя в камине. Приподняв руку, Акаши протёр его губы и влажный подбородок.

– Когда ты делаешь со мной это, я не могу понять, кто я, – прошелестел он, прижимая ладонь к его щеке.

– Акаши Сейджуро. Твоё имя ведь состоит из двух частей? – улыбнулся Куроко. На губах брата тоже заиграла улыбка. Обхватив парня руками, он перевернул его на спину и снова оказался сверху, завладевая истомленным телом омеги

– А для меня существует лишь одно твоё имя, Тецуя, – сквозь сладкую негу донеслись до него слова альфы.

***

Акаши открыл глаза с осторожностью, уже не зная, где он может проснуться на этот раз. Было светло, очень светло, будто солнце горело в самой комнате. Спустя несколько секунд Сейджуро признал собственную спальню и облегченно выдохнул. Рядом с ним, точнее, в его объятьях, лежал Куроко. Значит, он на самом деле проснулся. И эта ночь была… весьма незабываемой. Потому что Акаши не мог понять, с кем её провёл. Физически, его тело было с Тецуей, но вот сознание… пытала его вторая половина.


Они с Куроко были обнажены и прижимались друг к другу после насыщенной страстной ночи, которую подарил ему альфа. Мысли Сейджуро слегка путались в голове: он отчётливо помнил, как обнимал Тецую собственными руками, какими горячими и жадными были его губы и сколько удовольствия они ему доставили. Но перед этим случилось что-то ещё. Ещё одна порция наслаждения. Вот только кто доставил его? Куроко, или… его альфа?


– Акаши-кун… – промурлыкал Тецуя, нежась в его объятьях, как довольный кот. Сейджуро, пребывая в некоторой прострации, не ответил, поэтому Куроко пришлось открыть глаза и посмотреть на брата. Заметив на его лице отрешенное выражение, он заволновался.

– Это ведь ты, Акаши-кун? – помахав ладонью перед его глазами, спросил юноша. Поймав его руку, Сейджуро стиснул кисть своими пальцами.

– Да, это я. Всё-таки он позволил мне вернуться. И немного успокоился, – ощущая в себе полное равновесие, ответил Акаши.

– А ты… помнишь, что произошло ночью? – с некоторым смущением спросил Тецуя.

– Каждую минуту, – улыбнулся тот, видя, как щёки брата покраснели. – Я не думал, что ты так хочешь меня, – тоже немного сконфуженно признался он.

– Наверное, я вёл себя слишком откровенно, прости, – уткнувшись в его плечо, виновато пробормотал омега.

– Разве ты не должен вести себя так каждый раз? – ухмыльнулся Сейджуро, поглаживая его по голове. Тецуя, внезапно отстранившись, странно посмотрел на брата.


– Акаши-кун, я тут подумал, – его серьёзный тон с красными щеками сочетался великолепно. – Если бы ты… выбрал альфу и жил бы с ним, то тебе бы пришлось… исполнять роль омеги? – с трудом подобрав наименее смущающие слова, спросил Тецуя. Теперь краска начала заливать щеки Акаши. С чего вдруг Куроко завёл такой же разговор, что и его альфа?

– Вероятнее всего. Ведь альфа ни при каких обстоятельствах не согласился бы быть снизу. А поскольку я бета, то… К чему ты клонишь, Куроко? – подозрительно спросил он.

– А ты… никогда не хотел попробовать это? – робко спросил Тецуя.

– Никогда, – процедил сквозь зубы Акаши. – Даже не думал о том, чтобы быть с альфой.

– Не с альфой, а со мной.


Акаши вскинул на него потрясённо глаза и несколько долгих секунд только и смотрел. Это, что совпадение? Или они с альфой о чём-то договорились?

– Если ты не хочешь, то даже не думай об этом! – тут же замахал руками Куроко, видя, что брат снова пребывает в отрешении.

– Дело не в том, что не хочу, – перебил его Акаши. – С тобой я хотел бы попробовать многое. Просто… похоже, это уже случилось вчера ночью, – поднимаясь с кровати, пробормотал Сейджуро.

– Что? – изумился Куроко. – Но вчера ты был альфой, и я никак не мог…

Перейти на страницу:

Похожие книги

Смерть сердца
Смерть сердца

«Смерть сердца» – история юной любви и предательства невинности – самая известная книга Элизабет Боуэн. Осиротевшая шестнадцатилетняя Порция, приехав в Лондон, оказывается в странном мире невысказанных слов, ускользающих взглядов, в атмосфере одновременно утонченно-элегантной и смертельно душной. Воплощение невинности, Порция невольно становится той силой, которой суждено процарапать лакированную поверхность идеальной светской жизни, показать, что под сияющим фасадом скрываются обычные люди, тоскующие и слабые. Элизабет Боуэн, классик британской литературы, участница знаменитого литературного кружка «Блумсбери», ближайшая подруга Вирджинии Вулф, стала связующим звеном между модернизмом начала века и психологической изощренностью второй его половины. В ее книгах острое чувство юмора соединяется с погружением в глубины человеческих мотивов и желаний. Роман «Смерть сердца» входит в список 100 самых важных британских романов в истории английской литературы.

Элизабет Боуэн

Классическая проза ХX века / Прочее / Зарубежная классика
Рахманинов
Рахманинов

Книга о выдающемся музыканте XX века, чьё уникальное творчество (великий композитор, блестящий пианист, вдумчивый дирижёр,) давно покорило материки и народы, а громкая слава и популярность исполнительства могут соперничать лишь с мировой славой П. И. Чайковского. «Странствующий музыкант» — так с юности повторял Сергей Рахманинов. Бесприютное детство, неустроенная жизнь, скитания из дома в дом: Зверев, Сатины, временное пристанище у друзей, комнаты внаём… Те же скитания и внутри личной жизни. На чужбине он как будто напророчил сам себе знакомое поприще — стал скитальцем, странствующим музыкантом, который принёс с собой русский мелос и русскую душу, без которых не мог сочинять. Судьба отечества не могла не задевать его «заграничной жизни». Помощь русским по всему миру, посылки нуждающимся, пожертвования на оборону и Красную армию — всех благодеяний музыканта не перечислить. Но главное — музыка Рахманинова поддерживала людские души. Соединяя их в годины беды и победы, автор книги сумел ёмко и выразительно воссоздать образ музыканта и Человека с большой буквы.знак информационной продукции 16 +

Сергей Романович Федякин

Биографии и Мемуары / Музыка / Прочее / Документальное
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов
Кино и история. 100 самых обсуждаемых исторических фильмов

Новая книга знаменитого историка кинематографа и кинокритика, кандидата искусствоведения, сотрудника издательского дома «Коммерсантъ», посвящена столь популярному у зрителей жанру как «историческое кино». Историки могут сколько угодно твердить, что история – не мелодрама, не нуар и не компьютерная забава, но режиссеров и сценаристов все равно так и тянет преподнести с киноэкрана горести Марии Стюарт или Екатерины Великой как мелодраму, покушение графа фон Штауффенберга на Гитлера или убийство Кирова – как нуар, события Смутного времени в России или объединения Италии – как роман «плаща и шпаги», а Курскую битву – как игру «в танчики». Эта книга – обстоятельный и высокопрофессиональный разбор 100 самых ярких, интересных и спорных исторических картин мирового кинематографа: от «Джонни Д.», «Операция «Валькирия» и «Операция «Арго» до «Утомленные солнцем-2: Цитадель», «Матильда» и «28 панфиловцев».

Михаил Сергеевич Трофименков

Кино / Прочее / Культура и искусство