Коктейль из развесистой клюквы

И тут справа от нас, за высоким барьером живой изгороди, что-то грохнуло. Благостную тишину распорол басовитый матерный рык, и над кустами взвился столб белой пыли. Сверкая в свете близкого фонаря, пылинки заплясали в воздухе.

— А… что это? — нервно сглотнула Ирка.

— Пойдем посмотрим? — предложила я, заинтригованная энергичным шевелением кустов.

— Еще чего! — Ирка проворно передвинулась на дальний край скамейки. — А если там буйнопомешанные? Я не сумасшедшая, чтобы связываться с психами!

— Не вибрируй! — усмехнулась я.

— Это не я, это мой мобильник. — Подруга поспешно вытащила из кармана содрогающийся телефон. — Алле?

Трубка заревела, как носорог. Не только Ирка, но и я в метре от нее слышала гневный рык Сереги Лазарчука.

— Что с вами происходит, идиотки? — кричал капитан. — Вы где?

— Чего это он? — Ирка удивленно посмотрела на мобильник и с большим достоинством ответила: — Чего орешь? С нами все нормально, мы в дурке.

— Уже посадили? — чуток спокойнее спросил Лазарчук.

— Почему — посадили? — обиделась Ирка. — Мы сюда сами пришли.

— Думаете закосить под дурочек?

Ирка отняла мобильник от уха и посмотрела на него так, словно видела впервые. Я порывисто отняла у нее трубку и с вызовом спросила свирепо сопящего капитана:

— Зачем нам косить? Не ты ли утверждаешь, что мы и есть самые настоящие идиотки?

— Ты, шатенка в вишневой помаде! — непонятно обругал меня Серега. — Быстро чеши домой и сиди там, пока я не приеду! И блиннолицую подругу свою с собой захвати!

Трубка рассерженно загудела.

— Я не поняла, он назвал меня бледнолицей? — сморщила лоб Ирка. — А тебя, стало быть, краснокожей?

— Про мою кожу, кажется, речи не было, — заметила я.

— Он сказал, что ты в вишневой помаде, — напомнила подруга.

— Но не по всей же морде! — возразила я.

Переглянувшись, мы дружно полезли в сумки за зеркальцами.

— Вполне нормальная морда, — полюбовавшись своим отражением, успокоилась Ирка. И тут же взвизгнула: — И-и-и!

Я поспешно обернулась. К нашей лавочке быстро семенил дядька с полутораметровой деревянной рейкой толщиной в палец. Если я не ошибаюсь, такое погонажное изделие называется «штапик», его используют при остеклении окон. Поскольку никаких окон поблизости не наблюдалось, были основания предполагать, что гражданин намерен использовать свою рейку как-то иначе. Например, поколотить ею кого-нибудь. Например, нас!

Не сговариваясь, мы с подругой вскочили с лавочки и зайчиками отпрыгнули к кустам.

— Девки! — с натугой закричал нам дядька, не сбавляя хода. — Отойди, з-зашибу-у-у! — Семеня в полуприсяде, мужик перекосился так, словно в руках у него была не невесомая рейка, а рессора от трактора "Беларусь".

Затрещали ветки — это мы с Иркой вжались спинами в колючие кусты. Грозный дядечка с ветерком пронесся мимо.

— Уф-ф… — выдохнула Ирка. — С ума сойти можно!

— А мы вылечим! — успокаивающе пообещал, выходя из темноты, уютно улыбающийся профессор Топоркович.

— Нет уж, лучше вы к нам! — пробормотала Ирка.

— Доктор! — обрадовалась я. — Ну, как там наша девушка?

— К утру будет в полном порядке, — пообещал эскулап. — Промывание желудка, капельница с глюкозкой и восьмичасовой сон приведут ее в норму. Ваша подруга всего лишь слегка перебрала снотворного.

— А… — глубокомысленно сказала Ирка.

Позади нас, за кустами, снова что-то грохнуло так, что земля под ногами содрогнулась. Дребезжа и лязгая, по песчаной дорожке лягушкой проскакало жестяное ведро — помятое, в серых пятнах раствора.

— Доктор, что у вас там? — не выдержала Ирка.

— Хотите посмотреть? — обрадовался профессор.

— Нет!

— Жаль. У нас там строительство — мы делаем пристройку к флигелю, — с гордостью поведал нам Топоркович. — Наняли бригаду украинских строителей, да и свои силы отчасти используем. Для наших пациентов работа на стройке — замечательная трудотерапия.

— Так это была трудотерапия? — вспомнила я дядечку со штапиком.

— Простой созидательный труд очень хорошо успокаивает, — авторитетно заявил профессор.

— Твою дивизию, мать-перемать, в душу двадцать! — дико проорал кто-то со стороны стройки.

— Действительно, успокаивает, — пробормотала я.

— Извините меня, сударыни, я вынужден вас оставить! — Топоркович округлил глаза за очками, воинственно вздернул бородку и спешно проследовал по пути, который проторило ему ведро с цементом.

— Ничего-ничего, мы сами найдем дорогу к выходу! — крикнула в спину доктору Ирка. Потом она обернулась ко мне и шепотом рявкнула: — Ну, что ты стоишь? Пошли из этого дурдома!

Мы бок о бок покинули богоугодное заведение, сели в машину и поехали. Ирка отчего-то была сурова и молчалива. Я ее не беспокоила, терпеливо ждала, пока подружка придет в нормальное расположение духа.

— Куда мир катится, а? — со вздохом вопросила Ирка минут через пять. — Психушка расширяется! Сумасшедшие уже не помещаются в дурдоме!

— Массовый психоз! — поддакнула я, с интересом ожидая продолжения. Подруга промолчала, и я поторопила ее: — Ну, а тебе-то что?

Ирка скосила на меня печальный, как у загнанной лани, влажный глаз: