Коктейль из развесистой клюквы

Подруга откровенно веселилась. Из меня получилась карикатурная пародия на Мимино, зато в паре мы с Иркой смотрелись очень органично: тощий носастый джигит и его подруга, дородная славянская матреха. Для полноты образа в супермаркете рядом с магазином «Подарки» мною был прикуплен реквизит и другого рода: бутылка «Хванчкары», килограмм мандаринов в пластмассовой сеточке и роскошный пучок кинзы, который свободно можно было использовать вместо веника.

— Дэвушка, стучи! — репетируя кавказский акцент, вполголоса велела я Ирке.

— Гав? — строго спросила из-за забора собачка, отличающаяся прекрасным слухом.

— Да, дорогой! — пропищала Ирка, повинуясь взмаху зеленого веника в моей руке. Засучив рукав куртки, подружка так треснула кулаком по воротам, что дворовая собачка от возмущения потеряла голос.

В доме за забором со скрипом отворилось окно и послышался незабываемый голос бабы Маши:

— Хто-о та-ам?!

Старуха вопила так, словно находилась на другом берегу ревущей горной реки. Я улыбнулась своим воспоминаниям. Сколько раз я слышала этот сторожевой крик, неизменно громкий, без поправок на время суток! Баба Маша и во времена моего у нее жительства отличалась поразительной бдительностью и великолепной реакцией. Редкий гость успевал стукнуть в калитку дважды — старушка с первым же ударом возникала в окошке, отбивая хлеб у собственного сторожевого песика! "Хто-о та-ам?!" — пугающе орала она почтальонше, представителям всяко-разных компаний, сборщикам подписей и школьницам, притормозившим у забора, чтобы поправить гольфики. Если чужой человек откликался, отвечая на поставленный вопрос, то баба Маша исторгала из своих голосовых связок вопль номер два: "Чаво нада-а?!"

— Свои! — нахально гаркнула Ирка.

— Чаво на-а-ада?! — донеслось со двора.

Подруга вопросительно посмотрела на меня.

— Вай, мамаша, нэ крычи так, дарагая! — с великолепным кавказским прононсом вскричала я в ответ. — Аткрывай двери, дарагие гости прышли!

Я знала, что говорю. Бабкина строгость к пришлому люду не шла ни в какое сравнение с ее гостеприимством. Если постучавший в ее дверь мог доказать, что он не просто посторонний человек, а родственник, знакомый, представитель власти или какое-нибудь ответственное лицо вроде почтальона или инспектора горгаза, баба Маша становилась бесконечно дружелюбной, общительной и хлебосольной. Особенно тепло она принимала заезжую родню своих постояльцев, которые, к слову говоря, не всегда были от этого в восторге. Помню, в каком я была шоке, когда однажды ночью, вернувшись из служебной командировки, тихо, чтобы никого не разбудить, прокралась через двор к своему флигилю, вошла и, не зажигая света, присела на диван, а он вдруг заорал человеческим голосом! Оказалось, что в мое отсутствие ко мне в гости без предупреждения нагрянула троюродная сестра, которую добрая баба Маша не только накормила-напоила, но и спать уложила — на моем диване.

— Какие-такие гости? — вполне доброжелательно поинтересовалась хозяйка дома, приоткрывая калитку, чтобы просунуть в нее остренькое коричневое личико.

Я против воли посмотрела под ноги, на вертящуюся внизу собачку. Баба Маша и ее старая такса Дуся были настолько похожи друг на друга, что у меня иногда возникало подозрение — уж не родня ли они?

— Здрасте, — заискивающе улыбнулась бабушке Ирка.

— Мамаша, у тэбя мой пылимянник, да? — спросила я, слегка перестаравшись с акцентом.

— Какой пельменник? — не поняла старушка.

— Он спрашивает, у вас ли живет его племянник. — Ирка добровольно взяла на себя роль толмача.

— Аслан его зовут, — подсказала я.

— Асланчик? — Баба Маша обрадованно всплеснула руками. — У меня, конечно, у меня! А вы, стало быть, дядя его? Я баба Маша, а вас как зовут?

Как на грех, из моей памяти вдруг улетучились все кавказские имена! Замявшись, я посмотрела на Ирку.

— Артишок! — ляпнула она, посмотрев на пучок кинзы.

Я сделала страшные глаза, Ирка виновато улыбнулась.

— Артишок Казарян, — гортанно повторила я, гипнотизируя впечатленную бабушку антрацитовым блеском стекол в темных очках. — Зови Аслана, мамаша!

— А нету его, — сокрушенно вздохнула баба Маша.

— Пачему?

— Так с работы еще не вернулся. — Старушка посторонилась и шире распахнула калитку. — Да вы проходите, проходите, вместе его подождем!

— Дэржи, мамаша! — Я торжественно вручила бабуле зеленый веник и с намеком булькнула бутылкой. — Гулять будэм! Аслана ждать будэм!

— Звонить ему будем, — подсказала Ирка, жонглируя авоськой с мандаринами. — Вы ж, бабуля, наверное, номерок его мобильника знаете? Вот и позвоните.

Я засемафорила нарисованными бровями, Ирка сделала рукой успокаивающий жест — мол, не волнуйся, помню, о чем договорились. Залихватски подмигнув бабушке, она попросила:

— Только вы сразу Аслану не говорите, что к нему дядя приехал. Пусть это будет сюрприз! Придумайте что-нибудь, чтобы он немедленно домой вернулся. То-то радость будет!

— Щас все устроим! — Старушка с искренним интересом посмотрела на крупные мандарины и засеменила в дом.

— Думаешь, получится? — шепотом спросила меня Ирка.

Я пожала плечами, едва не зацепив низко свисающие поля кепки: