Коктейль из развесистой клюквы

На крыльцо поспешно вылезла недремлющая баба Маша. Старушка так спешила, что едва не пронзила меня ножом, которым только что шинковала сало. Поежившись при мысли о том, что мой персональный театр миниатюр едва не пополнился мизансценой "Рябчик на вертеле", я посторонилась и пропустила бабушку к перилам. Оттуда, как с театрального балкона, открывался прекрасный вид на сцену, занятую двумя горизонтальными телами.

— Га-ав! — Такса Дуся развернулась и встретила появление хозяйки ленивым зевком.

Вероятно, в этой собачьей реплике содержалась определенная информация, потому что баба Маша воскликнула:

— Асланчик, ты?

— Я-а-а-а, — протяжно простонал придавленный Ослик.

— Молчи, гнида! — шикнула на него Ирка.

— А что это они делают? — Удивленная баба Маша показала засаленным ножом на Ирку и Аслана, вяло барахтающихся у крыльца.

— Абнымаюцца! — от волнения переборщив с акцентом, ответила я. — Сыльна любят друг друга! Жыницца будут!

— Прямо здесь? — кротко спросила бабушка.

— Заодно и помолвку отметим, — подсказала снизу Ирка.

И в подтверждение сказанного она звонко чмокнула полупридушенного Буряка в ухо, обслюнявив его, как кошка мышонка.

— Так я в погреб, за огурчиками! — Баба Маша снова радостно засуетилась.

— Лежать! — страшным шепотом скомандовала я парочке на асфальте и на цыпочках метнулась вслед старушке.

Бабушка как раз спускалась в подвал. Подождав, пока она полностью скроется в люке, я захлопнула тяжелую квадратную крышку и задвинула засов. Так, теперь любознательная старушка не будет нам мешать — это с одной стороны. С другой — в погребе бабуля будет в полной безопасности. Я пока не знала, как обернутся события, но предполагала, что мирный дворик желтого дома может стать ареной бурного сражения. Что и говорить, предприимчивая и темпераментная Леля меня впечатлила, я ожидала от нее многого!

Пробегая в обратном направлении через прихожую, я сдернула с вешалки пеструю линялую шаль и плюшевую шубу, служившую стратегическим продовольственным запасом многих поколений моли. Рядом на крючке висела капроновая бечевка с гирляндой прищепок. Я прихватила и ее тоже.

— Бабуля вне игры! — шепотом сообщила я Ирке, поспешно ощипывая со шнура гроздья прищепок. — Ирка, держи веревку, упакуй Ослика, чтобы не рыпался!

— Он уже не рыпается, — мрачно ответила подруга, поднимаясь с асфальта.

— Придушила?! — ахнула я.

— Ты что?! Сама чуть не задохнулась! От него разит, как из бочки, — он пьяный в дребадан!

Я спрыгнула с крыльца и склонилась над Асланом, которого Ирка рывком перевернула на спину. Ослик с явным трудом открыл мутные, как самогон, очи, моргнул, с пьяной нежностью назвал меня своей милой чертовкой и, окончительно истощив свои силы этим изысканным комплиментом, мгновенно отключился.

— Слушай, а у тебя и впрямь рожки! — оторвав внимательный взгляд от похрапывающего Ослика, удивленно сообщила мне Ирка.

Я поправила вздыбившиеся над ушами дужки очков и накрыла их бабкиной шалью. Очевидно, этот промежуточный образ матрешки с кавказским акцентом был таким неожиданным, что Ирка, потеряв бдительность, заржала. Я тут же на нее шикнула и напялила поверх своей куртки старушечий салоп.

— Джинсы подкати, — сообразив, что я маскируюсь под бабу Машу, подсказала подруга.

Я подвернула штаны до колен. Салоп, если хорошенько ссутулиться, закрывал мои ноги до середины икр, ниже виднелись теплые шерстяные носочки в веселую шотландскую клетку и основательные зимние ботинки, которые в равной степени любят подростки, туристы и старушки.

— Усы прикрывай, — посоветовала еще Ирка.

— Прикрою, не беспокойся. Сидите тихо! — с этими прощальными словами я открыла калитку, согнула спину вопросительным знаком и засеменила прочь от желтого дома.

Калитка с тоскливым скрипом затворилась. Я дернула головой, огибая сигнально-осветительный прибор, коварно раскачиваемый ветром. При этом все-таки чуток задела лицом тарелку-абажур, но картонный нос прекрасно самортизировал. Вот, уже есть польза от маскировки!

Я решительно продралась сквозь редкие колючие кустики, отделяющие тротуар от проезжей части, и потопала через дорогу, приволакивая ноги, как дряхлая развалина.

У домовладения напротив желтого дома бабы Маши большой опасной рыбиной замер синий автомобиль марки «Вольво». Мне очень хотелось своей нетвердой инвалидской поступью подойти прямо к нему, прижаться картонным носом к стеклу и, затеняя физиономию с двух сторон руками, внимательно всмотреться в полумрак салона. Меня чрезвычайно занимала личность водителя — я предполагала, что это Леля. Также мне было бы интересно увидеть, как она поведет себя, внезапно увидев за стеклом кошмарную носато-усатую рожу, всматривающуюся в автомобильное нутро с искренним и доброжелательным интересом людоеда Бармалея.

Да, меня так и разбирало проверить Лелины нервишки на крепость, но я строго-настрого запретила себе хулиганские выходки. Тихо радуясь тому, что мы с Иркой оставили «шестерку» за углом, так что она не выдаст наше присутствие, я обогнула капот «Вольво» и приклеилась животом к чужому забору в метре от приоткрытого водительского окошка.