Колдовская метка

Стейнер оглядел немаленькую группу спригганов и поморщился. Больше достанется? Этой порцией и воробья не накормишь. Энхтуйя отмахнулась от еды и с отвращением отвернула голову. Тогда Тиф, Сандра, Тайга и остальные спригганы, сидящие широким кругом, принялись за трапезу. Их губы блестели от жира; все причмокивали от удовольствия; над шипящей, раскалённой сковородой стоял шум разговоров. Стейнер взял хлеб и рыбу, положил их на разделочную доску и поставил подношение у ног Энхтуйи.

– Вдруг передумаете, – произнёс он, отступая от суровой ямалской принцессы.

– Рыба? На этом острове кроме рыбы ничего и нет, – буркнула Энхтуйя, не отрывая глаз от еды.

На доске лежала половина буханки, не слишком мягкой, не слишком хрустящей, как любил Марек.

– Такую рыбу вы ещё не пробовали. Это рецепт моего отца. Он научил меня готовить маринад.

– Оказывается, парнишка у нас не только кузнец, но ещё и повар! – довольно подметил Тиф.

– Есть соль? – спустя мгновение проворчала Энхтуйя.

Глаза Стейнера расширились. Он стащил сковороду и чайник, чайные листья, мясо, рыбу, сыр и хлеб. Ему даже удалось прихватить два десятка увядших яблок. О приправах, однако, при набеге на кухню вместе с Максимом он не подумал.

– Соль? – переспросил Стейнер.

– Мне нужна соль, – повторила Энхтуйя.

– Я…

Юноша замер. Неужели весь его труд полетит к чертям из-за соли?

– Я мариновал её около часа. Не уверен, что нужно больше…

– У меня есть соль! – Тиф вытер руки платком, задрал край одежды и достал небольшой мешочек. – Храню для супов и прочего, – пояснил он и затем возмущённо добавил: – Мы – рабы, а не дикие звери.

Энхтуйя села, скрестив ноги перед разделочной доской, взяла щепотку и бросила через плечо.

– Теперь можно и поесть, – заявила принцесса, не глядя на Стейнера.

Она откусывала и жевала, медленно и методично. Молодой кузнец старался не смотреть в её сторону, боясь оскорбить.

Спригганы же с восхищением наблюдали за её трапезой, хотя Стейнер решил, что они просто надеялись получить остатки. Как оказалось, их надежда была напрасной.

– Вкусно ведь, а? – спросил Тиф, подойдя к принцессе.

– Лучше, чем та помойка, что здесь называют едой. – Кими позволила себе мимолётную улыбку.

Она встала, смахнула крошки, ополоснула руки в бочке с водой и бросила взгляд на Стейнера.

– Я всё ещё не люблю северян.

– Вы дали мне это понять предельно ясно, – ответил он, прижав руку к рёбрам.

– Ты слишком юн, чтобы приносить пользу, – заявила Энхтуйя. – От тебя проку не больше, чем от Огненных призраков. Держись от меня подальше. – Она зашагала прочь, согнав с пути одного из призраков.

– Проклятие. – Плечи Стейнера опустились, и он разочарованно вздохнул. – Всё прошло не так, как я надеялся.

– Не будь дураком, – ухмыльнулся Тиф. – Она же соль бросила.

Стейнер пожал плечами.

– И что?

– Фрёйа милостивая, ну ты и глупец.

– Это значит, – начала Тайга, – что отныне она будет вести себя учтиво. Ямал придаёт этому жесту большое значение. Они говорят, что соль не подпускает злых духов и отгоняет злую судьбу.

Стейнер оглянулся на Огненных призраков и открыл рот, чтобы отпустить комментарий насчёт несчастной судьбы, но всё-таки решил промолчать.

– То, что она почтила еду солью… – Тиф покачал головой. – Что ж, кишка у тебя не тонка, раз решился подняться наверх…

– Что?

– Не бери в голову. Тебе бы сил поднабраться. Хорошо, что ты смелый, но было бы лучше, будь у тебя мозги, а что самое важное – сила. К счастью, в этом мы можем посодействовать. – Спригган толкнул ближайший мешок с углём.

– И что мне с ним делать?

– Неси к печам. Там ещё целая куча, так что хватит бездельничать.

– А поесть-то можно? – нахмурился юноша.

– Полагаю, ты заслужил, – ответил Тиф.

* * *

Стейнеру было не привыкать к тяжёлой работе. Кузница отца не место для слабых и праздных, но там можно было отвлечься на дружескую беседу. Иногда к ним захаживали люди, чтобы отремонтировать вещь или купить кастрюлю, нож или подкову. А когда день заканчивался, можно было заглянуть в таверну, чтобы расслабиться и послушать басни Вернера.

В пещере не имелось подобной роскоши – тому мешали перегретый воздух и вездесущая угольная пыль. Стейнер нёс мешки между рабочими станциями; каждый шаг сопровождался болью от сломанного ребра. Каждый раз, когда он опускал ношу на землю, синяки давали о себе знать. Оставалось лишь шёпотом браниться – болтовня здесь не поощрялась. На любой станции работало около полудюжины спригганов, но разговаривать никто не хотел. Они лишь пусто и устало смотрели на Стейнера.