Колдовские стёкла. Дочь Чёрного короля

Меня пугало, что я не знаю ничего из того, что они успели пройти за годы учёбы. Кстати, сколько лет учатся в Муравейнике? Надо бы спросить у Надеи. Хорошо хоть, что меня оставили в одной с ней комнате, а не подселили к каким-нибудь взрослым фуфырам. Все они казались мне жуткими модницами с этими приталенными бордовыми жилетками, клетчатыми поясами, длинными серёжками чуть не до плеч, которые играли под солнечными лучами радугами на цветных камушках… В отличие от более юных учениц, старшие не носили экстремальных причёсок, килограммов браслетов и странной тяжелой и шипастой обуви (как, например, Сашкины берцы с нарисованными на носках маргаритками). Да и в целом они выглядели более обыкновенными, похожими скорее на учениц какой-нибудь престижной школы, нежели на ведьм. Но было во всех старших что-то такое… такое… не могу объяснить. Отрешённость во взглядах, неторопливость, скупость и плавность… И вечные полуулыбки и кивки друг другу. Словно они знали что-то, чего не знали мы. Словно у них был общий секрет…

Хотя и у нас — тоже.

Я успела увидеть эту комнатку только мельком, но была в полном восторге! Это было что-то вроде огромного шатра, секретного сада прямо внутри школы. Сашка сказала, что вход сюда нашла Инна, самая «взрослая» из младших. У неё отлично ладилось с гербокриптографией, она обожала детективы, так что ничего удивительного, что тайное убежище обнаружила именно она. Когда я увидела Инну впервые, то тотчас представила хитрый узор, выложенный на стеклянном столе из синих, голубых и фиолетовых ручек. В ячейках узора лежали бледные полевые цветы, а ещё — крошечные васильки, сложенные из белой бумаги. Инка сразу понравилась мне. И сразу показалась гораздо, гораздо умнее.

* * *

Конечно, в Муравейнике особо бояться было некого — распри младших со старшими не в счёт, — но было крайне приятно иметь место, о котором не знал никто, кроме нашего класса младших-начинающих. Девчонки неплохо ладили с младшим-продвинутыми, но тем оставалось сдать экзамены, и — добро пожаловать в старшие, так что им про найденную Инной комнату ничего не рассказывали. Возможно, это была одна из тайн Муравейника; может быть, комнату наколдовал давным-давно кто-то из учеников…

— Это Солярис, — весело объяснила Сашка, отводя от лица рыжие кудри. — Здесь — максимальное количество солнца, больше, чем в любом другом месте школы. Всё из-за купола — геометрия стекла.

Я задрала голову и обнаружила, что этот просторный сад-шатёр — не совсем под открытым небом: высоко вверху он был огорожен прозрачным стеклянным потолком, похожим на огромный кристалл из сотни граней. Рёбра были едва различимы — лишь слабо золотились, когда на них попадали солнечные лучи.

— В дождь тут сплошные радуги, — произнёс кто-то из девчонок — кажется, мечтательная, бледная, белокурая, обычно молчаливая Анна.

— Ага! А ночью огни и планеты!

— Как это?

— Приходи — увидишь. Сложно описать.

Я вспомнила уголок в белом холле, который «раскрашивала» колдовством Надея. Это было всего пару дней назад… Или вчера? Сколько же событий! Совершенно запуталась.

— Но ведь ночью уроки…

— Так не всю же ночь! Можно после уроков зайти или в перерыв.

— Так ты и пропустишь полуночник, Сашка, — расхохоталась Надея. — Да и Кира покушать не прочь.

Меня слегка уязвило её замечание, но я выкинула это из головы — знаю за собой грешок подозревать подвох на ровном месте. Наверняка она не имела в виду ничего обидного. И всё-таки…

— А почему Солярис? — спросила я, чтобы заглушить осадок от странного замечания соседки.

— Видела когда-нибудь настоящий муравейник? Так называется самое солнечное место под куполом.

— Ясно. Слушайте, а почему вообще школа называется Муравейник? Это намёк, что ученики должны трудиться, как муравьи? Или что нас здесь очень много?

— Не так уж и много, сотни три. Муравьи — это кванты; вечно восполняемые, вечно движущиеся. Ну а Муравейник… Кир, школа — это ведь центр магического мира, всей этой реальности. А Муравейник — как бы её символ; оплот. Цитадель…

— Прям фэнтези, — пробормотала я.

— …Разрушение муравейника в мифах многих миров сулит несчастье. Ну и наш Муравейник… Если он будет разрушен — значит, миру грозит беда. Это, — Саша широким жестом обвела сад, пуфики, гамаки, низкие столики, видневшиеся за стеклянным куполом жилое крыло и лужайку у леса, — ведь не всегда было школой. Здесь была поляна золотых цветов. Купальницы.

— Купальницы?..

— Вид лютиков. В одном из миров их называют илмасом. Это волшебный цветок.

«Как неожиданно! Волшебный цветок в волшебном мире» — подумала я, но демонстрировать сарказм не стала. Похоже, тут это какая-то серьёзная тема…

— В их стеблях течёт плавленое золото пополам с человеческой кровью, — Инна глядела на меня в упор, словно прикидывая, можно мне рассказывать или нет. Я постаралась сохранить серьёзное выражение лица. Плавленое золото пополам с человеческой кровью… надо же. Какие интересные цветочки.

Инна тем временем всё-таки решила продолжить: