Колдовские стёкла. Дочь Чёрного короля

Кто-то пододвинул рассказчице пуфик, кто-то доилил чаю. Все расселись по диванам и гамакам; мы с Надеей устроились на пушистом пледе прямо на полу, Сашка плюхнулась на обширный, прогнувшийся под её весом пуф. Серебряный шар и фонарики-жёлуди, словно чувствуя наше настроение, притихли: свет сочился тусклый, сумеречный, с еловой искоркой — совсем как на лесной поляне…

— Всё началось в Стеклянных горах — школа стоит ровно на их месте. В пещерах под хребтами добывали леонит, и не было прекрасней и интересней камня. Дороги из пещер вели на запад и на восток, осень приходила с юга, а лето надвигалось с севера зелёными ураганами и синими звёздами на небосклоне…

Инна говорила напевно, негромко, глуховато. Вместо неё, худенькой сероволосой девчонки, возникла сказительница с надломленным голосом, с тысячью кос с вплетёнными в них колосьями, с глазами цвета летнего северного ветра. Заглядевшись, задумавшись, я пропустила вступление и пришла в себя, когда действие легенды уже стремительно разворачивалось на просторах мрачных Стеклянных рудников.

— Дочь смотрителя рудников росла мудрой и своенравной. Говорила тихо — творила звонко. Голову склоняла смиренно, а делала на свой лад. И вот однажды, желая дочери спокойной доли, желая обуздать её бесстрашие и прямоту, отец сосватал её за доброго жениха — купца, мастера, красавца. Но у дочери, Илмас, другой был на уме и на сердце. Отец был непреклонен, и в ночь перед свадьбой она ушла из дому. Послали погоню: лошадиные копыта били о землю так, что дрожали своды леонитовых рудников. Илмас, завидев вдалеке облака пыли, поняла, в чём дело. Заплакала — не успела добежать до любимого! — и обратилась цветком. Слёзы её, долетев до земли, стали золотыми монетами, бутон распустился серебряным шаром, а пыльцу унесло горячим ветром в Поля Тумана…

Я смотрела на сказительницу, а вокруг медленно вращалось время, поднимаясь серебристыми спиралями, вздымаясь конской гривой, донося тонкий запах мелких золотых цветов. Медленно поднимались густые полевые ветры, по правую руку звенела степь, грохотала погоня. По левую — вздымались стены Муравейника, росли башни, отстраивались залы. А посреди, там, где стояла я, — светил серебряный бутон и пульсировал ровным тёплым золотом прозрачный купол Соляриса.

— Так это она? — шёпотом спросила я, с трепетом глядя на светящийся шар. — Он живой? Это Илмас?..

— Да, — ответила Инна, и вмиг голос её потерял звон и глубину, цветные тени, пыль, цветы и степь развеялись, и вновь мы оказались в Солярисе сегодняшнем, а не том, каким он привиделся мне, каким был сотни лет назад…

— Погоди-ка… Ты хочешь сказать, что школа появилась из этого вот шара?..

— Это не я хочу сказать, это говорит легенда. А школа пошла от Соляриса, места, где вечное тепло и свет, где найдёт спасение ищущий.

— А метла? — тихо спросила я, опустив голову. — Метла? И её хозяйка?..

— Илмас была ведьмой, иначе как бы обратилась в цветок. Метла принадлежит ей — не пешком же она уходила от погони. Но пока светит шар — жива легенда, а пока жива память — жив и человек. Метла ждёт хозяйку.

Я не нашлась, что ответить. Секрет был открыт, любопытство удовлетворено — но ни успокоения, ни удовлетворения это открытие не принесло. Только новые мысли и новую тревогу. Ах, секреты-секретики. Что до секретиков старших… Что ж. Может быть, мне предстояло постигнуть и их — раз уж меня собирались учить вместе с ними. И начать я должна была уже завтра.

Поздно вечером, умывшись и наскоро перекусив, я распрощалась с Надеей и Сашей, кивнула остальным уже бывшим одноклассницам (даже не успела запомнить всех по именам!..) и побежала к кабинету госпожи Кодабры.

* * *

Ни один класс школы не был похож на другой, в каждом было нечто хаотично-волшебное — и только комната, где проходили уроки Кодабры, была безупречно убрана, аккуратна и геометрически точна. Она походила на лабораторию или исследовательский центр: блестящие серебряные поверхности, стеклянные стены и полы, цветы в широких кашпо в простенках меж окон, гигантские карты в золотистых рамах… А уж вид из окна!.. Наверняка над ним поработала сама преподавательница стеклянного колдовства.

Я не успела подробно изучить окрестности школы (да и когда бы?), но топографическим кретинизмом не страдала и точно помнила: с этой стороны должен быть лес и чуть поодаль — та самая тренировочная деревня, в которую старшие ходят колдовать уже не понарошку, а взаправду. Но вместо бурых осенних крон и дыма печных труб из окон Кодабры был виден город — да не просто город, а старинный сказочный городок. Он лежал за окном как на ладони: крупные камни мощёной мостовой, крендель-вывеска булочной, кирпичики домов, вычурные завитки перил… Мне показалось, что я слышу даже звуки и запахи по ту сторону стекла, как будто его не было вовсе: стук копыт, мягкий стрекот колёс, шум с рыночной площади, жестяной скрип флигеля, аромат булочек из пекарни, запах дёгтя и мокрой мостовой…

Всё волшебство разрушила, разумеется, Нора.

— Ки-и-ра… А вот и моя маленькая бывшая соседка, — протянул голос, который сложно было забыть.