Колдовской мир. Год Единорога

Груу поднял голову и издал рев, словно он присоединился к ее словам. Она повернулась и подала знак. Мы разделили с Груу его добычу, отрезав столько, сколько могли съесть в этот вечер. Остальное отдали коту. Поблизости мы собрали ветки, и я не побоялся развести костер. Я чувствовал, что в эту ночь опасность нам не угрожает.

Гафия открыла второе отделение свой сумки и вынула перевязанный бечевкой маленький мешочек. С величайшей осторожностью отсыпала часть содержимого в ладонь. Затем, размахнувшись, кинула порошок в середину костра. Вспыхнуло пламя, взметнулось облако ярко-синего дыма. Сильно запахло какой-то травой. Чем именно, не знаю, потому что в травах не разбираюсь.

Потом она снова завязала мешочек, наклонилась вперед и мелкими волнообразными движениями руки стала направлять ароматный дым сначала в одну сторону, затем в другую. Дым, следуя указаниям, послушно отправлялся сначала на север, потом на юг, восток и, наконец, на запад. Когда мы с ней собирали валежник для костра, она часто останавливалась возле кустов и деревьев, пока наконец не отрезала от одного куста ветку длиной с меч. Оголив ветку, она несколько раз поводила ею взад и вперед в дымном облаке.

Проделав эту операцию, поднялась и стала ходить вокруг костра, делая веткой отметки в почве. Начертила круг и вписала в него звезду. В каждую вершину звезды капнула одну-две капли крови убитого оленя и бросила щепотку травы из своих запасов. Потом вернулась и села возле костра, установив прут в вертикальном положении, как шест родового знамени, разве что полотнище на нем не колыхалось.

Вопросов ей я счел лучшим не задавать. За время совместного путешествия усвоил, что она в этом случае снисходила до меня, всем своим видом показывая, что обладает знаниями, которых мне никогда не постичь. Просто догадался, что она совершает некий ритуал, благодаря которому мы себя обезопасим. Что было странно: мне казалось, в этой зеленой долине нам ничто не угрожает. Я решил, что она лишний раз хочет показать мне, как я слеп: спокойно хожу среди расставленных ловушек.

Надвигалась ночь. Я смотрел, как солнце опускается за горы. Их острые вершины четко выделялись на безоблачном небе.

Так как Гафия молчала, я тоже не говорил ни слова, хотя и вскрикнул, когда к нам откуда ни возьмись прыгнул Груу, заняв место возле костра.

Я заранее нарезал и остругал палочки, на которые нанизал куски мяса и пристроил их жариться над костром. Сок капал на пламя. У меня текли слюнки от запаха жареного мяса, и я нетерпеливо ждал, когда оно равномерно со всех сторон обжарится и можно будет приступить к еде. В голове моей бродили неясные воспоминания об охоте, в которой я участвовал еще до нашего переселения.

Наконец я подал своей спутнице палочку со скворчащим мясом, взял другую и немного помахал ею в воздухе, чтобы остудить. Гафия же сидела, держа в руках свою порцию с таким видом, будто вовсе не интересовалась едой.

Сначала я подумал, что она любуется отдаленными горами, а потом заметил, что взгляд ее сосредоточен в точке, находящейся поблизости. Я же, кроме оленей, на которых охотился Груу, не видел в этой долине никого. Даже ни одна птица по вечернему небу не пролетала. Так что я ни о чем Гафию не спросил, а занялся едой с тем удовольствием, какое испытываешь после многих дней воздержания. Груу раскинулся с другой стороны костра, глаза его почти закрылись, хотя время от времени он лизал лапу. Если что-то и двигалось в ночи, интереса он не проявлял.

Как только солнце исчезло, на небо набежали темные облака и накатила темнота. Возможно, подумал я, будет буря. Не лучше ли нам поискать укрытие? Хотя бы под деревьями, где собирали валежник. Я уже готов был предложить это Гафии, как вдруг увидел, что тело ее напряглось. В тот же момент Груу вскинул голову, широко раскрыв глаза, повернулся на запад и уставился в темноту.

В этот раз не было ни пения, ни мелькания серебряных теней. Тот, кто явился, шел легкими стопами, если у него вообще были ноги. У Груу шерсть на спине встала дыбом. Он уже не лежал, привольно раскинувшись. Напротив, подобрал под себя лапы, как бы готовясь к прыжку. Губы его сморщились, но рычания почти не было слышно.

Не знаю, что́ видели мои спутники, но я видел какие-то обрывки колеблющихся теней. Некоторые отрывались от земли. Казалось, они прыгают и приземляются снова, не в силах удержаться в воздухе. В сумерках они выглядели как темные точки. Было ясно, что привлек их сюда наш костер. Никогда еще я не чувствовал себя таким беспомощным и безоружным.

По правде говоря, меч я вытащил, хотя какая от него здесь может быть польза? Как бороться с этими бесформенными существами, которые, казалось, были порождением этой заросшей травой почвы? Движение мое на этот раз заставило Гафию заговорить:

– Прекрасно. Холодное оружие иногда является средством защиты, даже если им невозможно воспользоваться. Я не знаю, что это такое. Знаю лишь, что это не порождение Света…

По тому, как она произнесла слово «Свет», стало ясно, что говорит она не о зрении, а о чувстве, о правде, противостоящей лжи.