Колдовской мир. Год Единорога

Оставшийся до вершины путь я одолел одним махом. Мне хотелось громко окликнуть ее по имени, но я боялся, что она попала в беду и я своим криком только наврежу ей. Быть может, ее взяли в плен или хотят захватить. Серебристый кот поджидал меня возле горевшего огня.

Свет исходил и распространялся от предмета, стоявшего на выступе голой скалы. Что это был за предмет, я не понял. В этот момент мне было не до того. Я увидел безвольно лежавшую фигуру. Кот уселся возле нее и грубым языком стал лизать ее щеку.

Это была Гафия. Кто-то жестоко обошелся с ней. Ее крепкая дорожная одежда была изорвана в клочья. Руки с глубокими красными царапинами обнажены до плеч. Бриджи тоже были превращены в ленты, связанные друг с другом узлами.

Волосы превратились в спутанный дикий клубок с засевшими в нем сухими листьями и мелким сором. Лицо страшно исхудало, кисти рук, в синяках и царапинах, похожи были на клешни крылатого монстра, с которым я дрался.

Встав возле нее на колени, я пощупал пульс. Она лежала в такой безвольной позе, что я подумал, не слышал ли я там, внизу, ее предсмертный крик. Быть может, она уже умерла и я опоздал. Груу слегка отодвинулся и подпустил меня к ней, но его зеленые глаза внимательно следили за мной, словно он критически оценивал мои действия и готов был в любой момент исправить ошибку.

Да, она была жива, но сердце ее билось слабо, и, возможно, она была на краю гибели. Мне нужны были мои припасы. Я взял бутылку с водой и брызнул ей в лицо. Потом, поддерживая голову, поднес к ее губам маленькую жестяную кружку и постарался накапать воды ей в рот. Вспомнив инструкции Забины, я накрошил сушеных листьев, которые та дала мне в дорогу, и, налив в кружку воды, энергично потряс ее. От смеси поднялся свежий, острый аромат. Я снова приподнял девушку и, удерживая голову, влил в рот травяной эликсир, потом еще раз. Глаза ее открылись, и она посмотрела на меня.

Узнавания в ее глазах не было. Взгляд ее уходил в другие миры, за меня, сквозь меня. Все же мне удалось вылить в нее всю настойку. Потом я взял горстку грубо смолотого зерна, налил воды и сделал подобие комковатой каши. Маленькой ложкой я стал засовывать кашу ей в рот. Она жевала и глотала. Все же она не видела меня и, похоже, не понимала, что кто-то ухаживает за ней.

Впервые я открыл ее сумку. В коробке обнаружил целебную мазь. Подтащив ее поближе к свету, осторожными движениями наложил мазь на самые страшные царапины, глубоко располосовавшие ее руки и ноги.

Груу по-прежнему не сводил с меня глаз. Прежде чем я закончил, он поднялся и посмотрел в ночь, подняв голову. Он то ли услышал, то ли почувствовал какую-то опасность и беспокойно начал ходить взад-вперед, оставаясь между нами и туманным занавесом.

Затем он издал громкий рык. Не успел я сделать движение, как он прыгнул и исчез в тумане. Я слышал звуки, извещавшие о битве: рычание, хриплые вопли, которые, что было совершенно ясно, издавал противник Груу.

Я стоял возле Гафии, сжимая в руке меч. Некоторое время спустя из тумана вышел Груу. На груди его были темные брызги, кровь капала с его больших клыков. Он невозмутимо уселся возле огня и начал счищать со шкуры следы битвы, слизывая их и с отвращением сплевывая. Я вынул бинт, который носил с собой, и смочил в воде.

Подойдя к коту, я постарался смыть самые большие пятна с его груди. Они глубоко впитались в мех. Он терпел, пока я совершал эту процедуру. Я не был удивлен тем, что он испытывал брезгливость при попытке очистить себя. Я отскреб то, что было не кровью, а какой-то более густой отвратительной жидкостью, издававшей такой запах, что я задерживал дыхание, пока чистил кота.

Гафия еще не совсем пришла в себя. Во всяком случае, она все еще меня не замечала. Мне, однако, удалось запихать в нее еще немного каши, ложку за ложкой. Я разглядел, что царапины ее, хотя и глубокие, и красные, и воспаленные, не были на самом деле ранами. Как она сумела продержаться без всяких припасов и что это за свет горел на скале, оставалось загадкой. Я начал догадываться, что она потеряла сознание от истощения и усталости. Но зов, на который я откликнулся, был вызван, как мне показалось, не тем, что, ослабев, она просила о помощи, а чем-то другим.

Имея при себе такого часового, как Груу, я чувствовал себя более уверенно с тех пор, как ушел из замка. Кот лежал теперь возле костра, лизал лапы и обдумывал, по всей видимости, собственные дела. Но теперь я знал: ему можно доверять.

Я устроил девушку как можно удобнее. Сумку я подложил ей под голову вместо подушки и укрыл своей дорожной одеждой, которую до сих пор использовал в качестве валика для плеча. Когда я потряс бутылку с водой возле уха, то понял, что вода на исходе и утром мне нужно поискать горный ручей. Возможно, в этом мне поможет Груу.

Улегшись на расстоянии вытянутой руки от Гафии, я позволил усталости взять над собою верх. Свет горел так же ярко, но не слепил глаза.