Колдовской мир. Год Единорога

Так очистив себя, взяла я чашу в руки; не было в ней воды, но, как прежде в раковину, попыталась я заглянуть в нее, забыть обо всем, кроме Элина, отыскать его мыслью.

И вдруг словно в чаше оказалась я: окружило меня серебристо-белое сияние, ослепило на мгновение, а потом зрение вернулось ко мне. Словно лес, обступили меня круглые колонны. Они были толщиной с дерево, только гладкие, круглые и без ветвей. Они не поддерживали никакой крыши; над моей головой не было ничего, кроме луны и звездного неба.

Неровными рядами стояли колонны, двойной спиралью завивались они к центру, и вступивший на эту дорогу с каждым оборотом спирали приближался к тому, что гнездилось внутри. И тогда страх обуял меня, жуткий страх, какого не ведала я еще и не думала, что возможен подобный ужас.

Ведь из центра спирали истекала лютая злоба к людям, ко всему нашему миру, и страшной погибелью угрожала она пришедшим сюда.

И вдруг в мгновение ока все изменилось. Словно маска покрыла беспредельную мерзость. Исчез ужас, ему на смену пришло ожидание чуда и стремление к нему, туда, в сердцевину спирали. Но не обманули меня эти чары, ведь успела я узнать истинную сущность хозяина лабиринта.

На площадке перед колоннами неожиданно появился всадник на боевом коне, в кольчуге, при шлеме и с мечом у бедра. Спрыгнув на землю, он бросил поводья и, не позаботившись о коне, словно следуя какому-то зову, бросился ко входу в спиральный коридор…

Я попыталась крикнуть, встать между Элином и Воротами в темноту, что была страшнее самой смерти. Но не могла пошевелиться. Брат уже бежал между столбами…

– Элин! – крикнула я…

Чьи-то руки трясли меня за плечи. Я сидела, согнувшись над чашей… над пустой чашей. Луна светила по-прежнему ярко, но столбы и спираль исчезли.

Я поспешно повернула чашу к свету, думала – еще выше заползла черная тень! Ведь Элин уже вошел туда. Хватит ли моих сил, чтобы спасти его? Но пятно оставалось таким же.

– Что вы видели? – обеспокоенно спросил Джервон. – Мне казалось, что вы и впрямь увидели что-то ужасное, а потом, госпожа моя, вы позвали брата, словно пытаясь остановить идущего к смерти.

Джервон, конечно, знал об этих краях больше, чем я. Может быть, он знает, где находится эта спираль и как до нее добраться побыстрее.

– Слушай! – Я завернула чашу в платок и рассказала ему по очереди оба видения: первое – у окна и второе – нынешнее. – Где может быть такое место?

– Во всяком случае, не в Тревампере и не поблизости от него, – быстро ответил он. – Но закрытое на засовы окно… Что-то похожее я слышал. – Он потер лоб, пытаясь припомнить. – Окно… Никогда не открывающееся окно! Ну конечно же, крепость в ложбине Фроме! Есть старинная легенда, что из одного окна средней башни этой крепости можно увидеть дальние горы. И если случится с мужчиной такое, то в урочный час он садится на коня и уезжает… и никогда не возвращается. Как ни искали пропавших, даже следов их не удавалось найти. Поэтому господа в замке не живут, только стоит гарнизон. А окно это всегда крепко заперто. К тому же происходило все это во времена наших дедов.

– Возможно, в этой крепости вновь поселился кто-то из лордов. Разве не ты уверял меня, что мой брат обручен? Теперь, судя по тому, что я видела, он повенчан. И все-таки бросил свою госпожу, чтобы стремиться к этому!.. Скорее, в ложбину Фроме!

* * *

Итак, мы приехали в эту крепость, но встретили нас там весьма странно. И когда стража у ворот приветствовала меня как лорда Элина, я не стала ничего объяснять. Хотела сперва разузнать о брате побольше, а потом уже задавать вопросы. Я сказала, что ездила на разведку и все расскажу в должное время. Не слишком-то убедительно, конечно, но люди не возражали, они, казалось, рады были вновь видеть своего господина.

Молчал и Джервон. Только с удивлением глянул на меня и тут же отвернулся, согласившись с принятой мною ролью. Я немедленно воспылала великим желанием видеть благородную госпожу, жену мою. Я ведь была права, и Элин уже повенчался с госпожой Бруниссендой.

Мужчины улыбались, посмеивались и перешептывались. Я догадывалась, что их жесты имеют отношение к новобрачным, – верно, так заведено в мужских компаниях. Только один из приближенных, самый старший, сказал, что госпожа занемогла после моего отъезда и более не покидает своих палат. Тут изобразила я на лице великую озабоченность и пришпорила коня.

Наконец вошла я в ту самую комнату, что открылась мне тогда в раковине. И та же девушка лежала на постели, хотя рядом с ней теперь была женщина постарше, чем-то напоминавшая Ауфрику. Поэтому поняла я, что и она принадлежит к Мудрым.

– Элин! – Девушка вскочила, бросилась ко мне, даже одежды распахнулись… от слез распухли ее щеки, блестели на них свежие слезинки.

Но женщина смотрела только на меня, потом подняла руку и начертила в воздухе известный мне знак, и я, не успев подумать, ответила таким же.