Колдовской мир. Год Единорога

– Я родилась в Уорке, и потому народ Долин – мой народ. Но родители мои приплыли из-за моря, и не из Ализона, а из другой страны, уже воевавшей с Гончими. Как только отец услышал про их вторжение, он сразу же отправился воевать. И раз мы с тех пор ничего не слыхали о нем, он, должно быть, погиб. А мать моя умерла, родив Элина и меня. Таково мое происхождение, мечник.

– Нет, от людей Долины в вас нет совершенно ничего, – продолжал он, словно пропустив мои слова мимо ушей. – Они рассказывали о вас странные вещи, эти жители брошенного Уорка…

– Как и о любой Мудрой, – возразила я.

Нечего было сомневаться, что наговорили ему всякого, ведь только с Ауфрикой была я близка. А женщины Омунда отворачивались, когда я проходила мимо. И мужа у меня не было, нельзя Мудрой выходить замуж. Это тоже отделяло меня от остальных. Если бы у нас было больше крепких мужчин, я, возможно, была бы вынуждена выбрать себе мужа.

– Они не только называют вас Мудрой. Они шепчутся о ваших сделках с Древними. – Ни благоволения, ни отвращения не было в его голосе, одно только любопытство. Словно воин, который интересовался неведомым оружием.

– Если бы я только могла! Тот, кто имеет дело с Древними, будет жить совершенно иначе, не так, как мы… Разве не рассказывают люди, что они всемогущи: могут возвести за ночь крепость, в одночасье разогнать вражьи полчища, вырастить дивный сад на голой скале? Все это видел ты в нашей Долине?

К моему удивлению, он расхохотался:

– Конечно нет, щитоносица. Не мне судить о познаниях Мудрой, из деревни она или из Храма. А по-моему, Древние не слишком интересуются нашими делами. Возможно, им они кажутся мышиной возней, и потому они равно не церемонятся со всяким, кто дерзнет нарушить их покой.

– Их надо искать, незваными они не придут. – Невольное предсказание слетело с моих губ, но не знала я тогда этого.

Мы ехали по пустоши ровным шагом, стараясь поберечь коней, – ведь остаться здесь пешими было бы ужасно. В полдень мы свернули со старой дороги, пустили попастись лошадей, а сами перекусили сухарями, запивая их водой из ручейка. Лежа на спине, Джервон разглядывал раскинутую корявым деревом над ручьем прозрачную сеть ветвей с уже редкими листьями.

– А я – коренной житель Долин, – рассказывал он. – Мой отец был третьим, а значит, безземельным сыном. По обычаю он присягнул родственнику матери, лорду Дорну, и стал у него маршалом конницы. Девушкой моя мать жила при дворе госпожи Гуиды. Она хорошо воспитала меня. А отец все мечтал уйти на север, на свободные земли, и осесть там. Главы четырех или пяти домов обещали помочь ему. А потом явились враги, и стало уже не до новых земель, только бы сохранить что есть. Дорн оказался на пути первого набега. Крепость пала через пять дней, ведь у Гончих было новое оружие, оно извергало огонь и поедало скалы. Я поехал в Хавердейл за помощью. Через три дня на обратном пути мы встретили на дороге двоих уцелевших из всего войска. Они сказали, что Дорн стерт с лица земли, словно его и не было вовсе. Мы не поверили. Той же ночью я помчался туда, взобрался на гору, откуда хорошо видно. И то, что предстало моему взору, похоже было на обиталище Древних – сплошная груда обломков, невозможно было даже понять, где прежде были стены, а где двор.

Он говорил бесстрастно, время словно притупило его чувства, казалось даже, что все это случилось не с ним. Благодать, когда так затягиваются раны сердца. Потом он замолчал, и хотя глаза его по-прежнему были устремлены в небо, я знала, что не оно сейчас перед его взором.

– Я остался в Хавердейле и присягнул его лорду. Мы не сумели удержать западную дорогу, отразить дьявольское оружие, хотя долго пользоваться им Гончим не пришлось. Они могли быть уничтожены только отчаянными людьми и огнем, и такие люди нашлись. Похоже, что запасного оружия у Гончих не оказалось, – по крайней мере, на дорогах мы не слышали больше этого сухого треска. Но все же они успели воспользоваться своим оружием. Разрушены крепости всех долин на юге, все до единой!

Рука Джервона сжалась в кулак, хотя голос оставался по-прежнему бесстрастным.

– Не нашлось и вождя, который объединил бы всех лордов. Гончие позаботились об этом: Бернарда Дорнского, Мирика из Гастендейла, Доха, Йонана – всех, кто был бы способен на это, Гончие убили или при осаде владений, или подослав подлых убийц.

Каждую мелочь знали Гончие, каждую нашу слабость. А их у нас оказалось больше, чем достоинств. Лорды всё ссорились между собой, и Гончие брали их по одному, голыми руками, словно спелые плоды с ветки.

Сопротивляться в открытом бою мы не могли. Нам оставалось только бежать, обернувшись, разить и снова бежать. И белели бы сейчас наши кости, не приди с севера четыре лорда и не вбей они в наши головы каплю ума и порядка. Они сумели доказать тем, кто выжил, что надо или объединяться, или умереть. Так образовалась конфедерация, а потом они договорились со Всадниками-оборотнями.