Колдовской мир. Том 1

— Куда это подевался Динзиль? — не удержавшись, спросил я его.

— Он уехал на рассвете, было еще темно. Ну так что же кроганы? Расскажи!

Мне показалось, что Кайлан так резко сменил тему разговора потому, что ему больше не хотелось говорить со мной о Динзиле. Я не стал настаивать и подробно рассказал ему обо всем, что довелось нам с Эфутуром увидеть у речных людей.

— Так ты считаешь, что их отказ — большая для нас потеря? — озабоченно спросил Кайлан.

— Видишь ли, Эфутур рассказывал, что кроганы тайно проникают повсюду, где есть река, пруд, озеро или хотя бы ручей. А их здесь, ты и сам знаешь, хоть отбавляй. Так что кроганы — идеальные разведчики. Оружия я у них не заметил. Правда, их заостренные жезлы могут, конечно, нагнать страху, но это несерьезно. И разве можно поручиться, что где-то речные люди не припрятали свое настоящее боевое оружие? Эфутур не стал с ними спорить и думает, что они будут соблюдать нейтралитет. Но знаешь, Хранитель Зеленой Долины на этот раз меня озадачил — совсем не в его характере так кротко встречать отпор.

— Я думаю, это потому, что так уж сложились в этой стране отношения. Война заставила здешние народы найти для себя новые земли, новые убежища, обжить их, сделать своими.

Но после этого каждый пошел своей дорогой, и с тех пор они стараются обходиться без принуждения, ни о чем не просить друг друга, ни в чем не мешать соседям. Так чему же тут удивляться? Эфутур поступил в полном соответствии со здешними обычаями.

— Ну.. .— пожал я плечами,— в обычаях сейчас не приходится искать спасения,— и опять вернулся к больной для нас теме:—А в какую сторону поехал Динзиль? Пойми, Кайлан, разве стал бы я так упорствовать, если бы не был уверен в том, что нам троим грозит какая-то опасность. Ты же меня знаешь!

Он глянул на меня в точности, как Дагона, и мы перешли на мысленный контакт.

— Я надеюсь,— спросил брат,— ты по-прежнему веришь мне, Кемок?

— Я-то верю... Но дело в том, что ты мне больше не веришь,— вздохнул я.

— Нет, верю. И, конечно, буду настороже, когда он вернется. Но, знаешь, не настраивай против него Каттею — из этого ничего не выйдет, этим ты только оттолкнешь ее от себя.

— Так вот оно что...— я стиснул кулаки так, что побелели даже те пальцы, которые давно уже не сгибались.

— Она и не скрывает своей тяги к нему. И говорить о нем так, как это делаешь ты, бесполезно. Она отвернется не от него, а от тебя. Она... очень изменилась, брат. Каттея теперь совсем не та, что прежде.

Кайлан был так же растерян, как и я, хотя ему и не довелось испытать такой непереносимой боли, как мне, когда Каттея, сестра, закрыла от меня свои мысли.

— Кайлан, брат мой! Мы же с тобой знали, что рано или поздно сестра посмотрит на какого-нибудь мужчину с такой нежностью, с какой никогда не смотрела на нас. Мы ведь были к этому готовы. Но кто угодно, только не этот человек! Ни за что! — сказал я, словно произнес клятву, и на этот раз брат понял меня.

— К сожалению,— покачал он головой,— это не в нашей власти. Динзиль ей нравится — это и слепой бы понял. А здесь все относятся к нему, как к очень достойному человеку. Твою неприязнь и Каттея, и все остальные посчитают простой ревностью. У тебя ведь нет никаких доказательств!

Кайлан был прав. Но в иные моменты слышать правду непереносимо. И сейчас мне было тяжко как никогда.

— Просто не верится, что ты позвал Великих — и они ответили! Нас всегда уверяли, что это под силу только посвященным. В Эсткарпе ни одного мужчину к этим делам и близко не подпускали. Поэтому Каттее трудно принять то, что случилось. Но как же тебе это удалось?

— Я и вправду не знаю. Эфутур крикнул, что эта нечисть хочет взять нас в три круга. Мы поскакали, что было сил, хотели прорваться, но из этого ничего не вышло.

Я рассказал брату о том, как невольно в минуту страшной опасности выкрикнул магические слова, словно последнюю надежду на спасение, как они превратились в огненные стрелы, а может, молнии, хлещущие серых, как вдруг раздался оглушительный всесокрушающий грохот, разметавший наших врагов, и едва не погубивший вместе с ними и нас. Когда же я, наконец, умолк, Кайлан задумчиво сказал:

— Когда мы родились, и наша мать давала нам имена, она назвала тебя Кемок — Мудрый. Кажется, тебе и вправду ведомо нечто такое...

— Между Знанием и Мудростью,— возразил я,— огромное расстояние, так что не путай одно с другим. С моей стороны глупо было воспользоваться Знанием, не думая о том, к чему это приведет.

— Так, да не так. Ведь это спасло вас! Да и Дагона права. Теперь мы знаем, что Великие все еще здесь и могут действовать.

Кайлан вытянул перед собой руки и стал их разглядывать так, словно видел впервые.

— Я воин,— в раздумье сказал брат,— большую часть своей жизни я воевал — но мечом! Здесь же идет какая-то другая война. А я не колдун. Вся моя сила только вот в этих руках да в мече, которым они владеют. И никакой другой я не воспользуюсь!

— И я тоже!