Колдовской мир. Том 1

Я порядочно устал, неся свое массивное тело. Пришлось сделать остановку. Я посмотрел по сторонам. Но по-прежнему впереди была только ровная поверхность, которую озаряли разноцветные вспышки.

Что же это за радуга сопровождает меня? Глаза мои к ней привыкли и перестали слезиться. Я посчитал вспышки и нашел определенную закономерность: они объединялись по три, семь и девять. И цвета сменялись в той же последовательности. Это, конечно, было не случайно. Во всем этом была магическая закономерность.

И всякий раз, когда надо было двигаться дальше, • меня терзал один и тот же вопрос: куда идти? И вслед за ним возникал образ сестры. И я произнес громко и жалобно:

— Каттея!

Однажды я уже видел слова, которые потом стали огненными молниями. Вот и сейчас имя сестры возникло передо мной и стало ярко-зеленым кольцом света, в которое превратился шарф. Оно поплыло по воздуху куда-то направо. И я, семеня короткими лапами, заковылял вслед за этим именем, но оно* скрылось в одной из вспышек красного пламени.

— Каттея! — опять взмолился я мысленно.

Снова имя сестры полетело впереди меня. Золотой луч волшебного меча тоже продолжал путь вместе со мной. Я опять прикоснулся к зеленой полоске на лапе.

— Каттея!

И мысли мои становились зримыми и летели вперед, а я шел за ними. Но Каттея молчала. И я стал сомневаться — уж не новая ли это ловушка? Но как бы то ни было, мысль моя торила нам дорогу. Неожиданно после того, как наш путь озарил голубой сполох, я увидел, что впереди какое-то нагромождение красного цвета. Сначала показалось, что это обломок скалы. Затем почудилось, будто это какое-то древнее изваяние. И, наконец, я увидел, что это чудище, вроде меня. Оно нелепо сидело, зажав передние лапы меж колен. Ясно было, что для зверя эта поза совершенно неестественна. Голова его была повернута в сторону моих мыслей, летящих в другое пространство. Одно можно было определить безошибочно — чудище было женского пола. Лицо ее словно вырубили топором — ни рта, ни носа, одни только глазные впадины, из которых стекали похожие на кровь капли. Они падали на грудь и на колени. Это существо было раза в три выше и шире меня. Оно смертельно тосковало, и мне передалась его тоска.

Я не знал, какой образ принимало раньше это уродливое существо. Но сейчас оно было в плену, в заточении. Его страдания окутали все вокруг, словно тяжелое облако. Они тяжким грузом легли на мою душу. Сердце мое разрывалось от жалости. Я хотел как можно быстрее обойти это несчастное создание, но не выдержал и дважды оглянулся.

Затем я оглянулся в третий раз и поднял было уже лапу, чтобы сказать ему слово покоя, с которыми воины Эсткарпа обращаются к тем, кто пал в бою. Но вместо рта у меня была безобразная узкая щель с клыками, и я не мог произнести ни слова. И все-таки я сказал то, что хотел. Я произнес эти слова прощального привета мысленно.

— Земля,— сказал я,— прими свое, вода,— добавил я,— возьми свое, а то, что обрело свободу — да будет свободно и да поднимется ввысь по воле Ситри.

Начало этого приветствия было сказано по верованиям моего народа. Но последние слова появились сами собой. Я даже и не знал таких слов. И в народе моем их не было. Раздавшись в моей душе, они пронеслись над нами, и цвет их был не зеленым, а золотистым, как луч, который двигался впереди меня, как меч. Слова эти коснулись чудовища, слезами которого была кровь, и вошли в него, канули в нем, в его громадном теле.

Некоторое время было тихо-тихо, но затем на меня нахлынули чужие чувства. Мощная их волна свалила меня на пол, словно во время шторма я попал под могучий вал. Я лежал, изо всех сил стараясь преодолеть этот напор чужой личности, чтобы остаться самим собой. Но вот вал чужих чувств схлынул, и я с трудом поднялся. Я увидел, как плачущая громадина опадает, плоть ее напоминала глину, тающую под напором воды. Когда оно осело окончательно, осталась на том месте только груда красной глины.

Я выпрямился во весь рост. И увидел, что луч, скользивший впереди меня, сделался мечом. Чтобы поднять ее, я опустился на одно колено, с трудом нагнулся, протянул к нему бесформенную лапу. Но оказалось, что я не мог его поднять, после долгих усилий мне удалось только слегка подвинуть его. Я снова поднялся. Неясная тревога висела в воздухе. Откуда же она взялась? Может быть, проявив жалость к чудовищу, я навлек на себя страшную опасность?

Каттея! — опять подумал я, и это имя подтолкнуло меня вперед. Я уже научился быстро передвигать свои короткие лапы. Я шел и думал о превращениях. Каким образом луч стал мечом? Откуда я взял это слово — Ситри? Неплохо было бы вспомнить, кого я звал, убивая в туннеле великана. Кажется, тогда я тоже крикнул — Ситри! Значит, это слово или имя наделено магической силой. А не попробовать ли его, как заклинание? Я повернулся к своему бесплотному золотистому мечу.

— Во имя Ситри,— мысленно произнес я,— вернись в мою руку и сделайся мечом!