Колдовской мир: Волшебный пояс. Проклятие Зарстора. Тайны Колдовского мира

Он был одет в металл, похожий на шелковую рубаху, только она была собрана из мелких колечек. С одетых металлом плеч ниспадал плащ, застегнутый на шее большой брошью с тускло-зелеными и серыми камнями. Такие же украшали пояс, а на поясе висели ножны с мечом.

Шапка на голове тоже была металлической, только сплошной, а не кольчатой. Ото лба к макушке по ней тянулся гребень. И в гнездах на том гребне торчали стоймя зеленые перья.

Все это Турсла отметила мимоходом, потому что хотела видеть самого мужчину. И она всмотрелась в его лицо под тенью шапки.

Он был молод, светлокож, немногим смуглее людей Тора. В лице его были и сила, и привлекательность. Такой был бы хорошим другом или братом по клану, решила Турсла, и опасным врагом.

Всадник смотрел прямо перед собой, словно не замечал дороги, занятый своими мыслями, и мыслями не из приятных. Но внезапно он вскинул голову, будто очнулся, – и увидел ее! Быстрый, хмурый взгляд, между бровями обозначилась тонкая морщинка.

Турсла видела, как шевелятся его губы, но не слышала ни звука. Потом он поднял руку, потянулся к ней. И тут же все исчезло. Ее закружило и унесло обратно – в туманную, смутную явь. Открыв глаза, она снова увидела себя в кресле Вольта, и кругом только лишайник на стенах святилища. Но теперь… теперь она знала! Вольт исполнил ее желание! Она была связана с тем всадником, и связана не просто. Их ждала впереди встреча – опасная встреча, испытание Сил, которые она еще не умела измерить.

Девушка медленно поднялась, глубоко вздохнула, как если бы готовилась к схватке, хоть и знала, что время еще не пришло. Он видел ее, тот всадник, и убегающие минуты не затуманили его образа в памяти. Нет, он ехал где-то на своем коне, он был настоящим!

Ближе к вечеру она снова разыскала Мафру. Может, Мать клана и не ответит на ее вопросы, но ей необходимо было с кем-то поделиться видением Вольта. А во всем доме она только Мафре доверяла до конца.

– Дитя-бабочка. – К ней обратились незрячие глаза, но Мафра никогда не ошибалась в имени пришедшего. – Ты вопрошала…

– Правда, Мать. Я вопрошала о дальних местах и чужих обычаях, и я не понимаю. Но вот что я видела: с кресла Вольта мне открылся странный путь без объяснения.

Она поспешила рассказать Мафре о всаднике.

Мать клана долго молчала. Потом коротко кивнула, словно рассказ подтвердил какие-то ее мысли.

– Итак, началось. Чем-то кончится? Предвидение об этом молчит. Тот, кого ты видела, дитя-бабочка, связан с нами частицей крови…

– Корис!

Лежавшие на коленях руки Мафры сжались, голова дернулась, словно от удара.

– Так кто-то еще помнит те старые сказания… – произнесла она. – Нет, твой всадник не Корис. Это тот, о ком я тебе говорила, – дитя тех, кто сдвинет горы словом, поразит людей сталью, лишь бы уберечь его от беды. Он – сын Кориса, и зовут его Саймонд – имя, данное в честь пришельца, так доблестно сражавшегося рядом с его отцом, отбивая Эсткарп у кольдеров.

Помолчав, Мафра продолжила рассказ:

– Если ты спросишь, откуда я знаю такое… Когда я была моложе и сильнее, я мыслями иногда уносилась за пределы Торовых болот, как ты теперь. Этого друга Кориса, Саймона Трегарта, перенесло сюда нездешнее колдовство, и Саймона мы выдали врагам. И с ним была та, кого избрал Корис согласно обычаям чужеземцев. Тогда мы сделали дурной выбор, и потому с тех пор чужие страны отгородились от нас. Мы, даже пожелай того, не в силах выйти за пределы болот, и никто не может к нам войти.

– А морской берег тоже отгорожен, Мать клана?

– Бо́льшая его часть – да. На него можно взглянуть, но тут же встает туман, крепче стен, что окружают нас сейчас.

– Но, Мать клана, я ступала по песку у моря, нашла на нем раковины…

– Молчи! – шепнула Мафра. – Если тебе дано так много, скрой это от других. Близится время, которое потребует от тебя всего.

Турсла тоже понизила голос:

– Ты провидишь это, Мать клана?

– Неясно. Я вижу только, что тебе понадобится вся твоя Сила и ум. И еще скажу тебе, что Уннанна будет взывать этой ночью, и если ей ответят… – Мафра вскинула и снова уронила на колени руки. – Тогда я полагаюсь на твой разум, дочь бабочки. На твой ум и то, что вселилось в тебя в том, ином месте.

Она отпустила Турслу взмахом руки, и та вернулась к себе, взялась за прялку, но если бы кто-то следил за ней подольше, увидел бы, что в ее работе мало проку.