Колдовской мир: Волшебный пояс. Проклятие Зарстора. Тайны Колдовского мира

Мудрая ей, как видно, доверяет. Хотела бы я знать, что им понадобилось от молодого господина. Ральф видел ее на лестнице и видел, как она открывала задвижку на дверях господина. А голоса из-за двери не услышал, значит она не с докладом пришла. Он бы подсмотрел еще, но тут его отозвал его господин.

– Вы с Ральфом все подглядываете, суете носы, куда не просят, – смотри, как бы Мудрая и тебя не приметила, Гульда. Если ты ее не боишься, так не от большого ума!

– Да уж! И нам лучше ничего не рассказывай! Не надо мне ее взглядов, ни добрых, ни злых. Довольно, что приходится терпеть капризы молодой хозяйки, а то и вспышки госпожи Элдрис. О тех, наверху, пусть тревожатся те, кто им служит. Дай загляну в корзинки… Ну, на первую сушку уже хватит. А теперь обе прикусите язычки и забудьте, чем там занималась или не занималась ночью Малкин.

Я услышал, как зашуршали юбки уходивших женщин. Впрочем, услышанное только подтвердило подозрения, что за моей обморочной ночью скрывается рука Урсиллы. Что ж, ее служанка не добыла того, за чем ее посылали, хотя на свой счет я этой победы записать не мог. Отыскав в конце сада скамейку, укрытую двумя живыми изгородями, я сжевал хлеб и сыр, не замечая вкуса за раздумьями.

Одно я решил твердо: не стать пленником Урсиллы на эту ночь. Может быть, выбраться из замка на свободу? Воспоминания о первой ночи с поясом были слишком хороши, чтобы не желать повторения. Однако если меня хватятся, мать, пожалуй, отправит за мной охотников. Все надо проделать втайне. Правда, она могла приставить ко мне соглядатаев.

Туда, где я сидел, солнце не доставало, и сонный покой сада понемногу убаюкивал меня. Толстые пчелы, занятые своей жатвой с тем же усердием, с каким мы занимались своей, тяжело переваливались с цветка на цветок, птицы пели. Здесь так трудно было поверить в коварство и угрозы!

Мало-помалу я стал замечать еще одно: как обострились мои чувства. Краски стали ярче, очертания цветов и растений резче, отчетливей. Ноздри ловили небывалое богатство запахов, слух стал тоньше. Не знаю, откуда взялась во мне такая уверенность, но я принял ее за истину.

Мне все сильнее хотелось слиться воедино с окружавшим меня миром растений. Я упал на колени в траву, перебрал пальцами стебельки, словно любовно расчесывал шерсть гигантского дремлющего кота. Склонив голову, я втянул легкий аромат крошечных цветов, колокольчиками свисавших на ниточках стеблей и подрагивавших в потревоженном моими движениями воздухе. Завороженный этим чудом, я забыл обо всех опасностях, мне было довольно быть здесь в этот час.

Такие минуты не длятся долго. Когда мои чувства поблекли, сильнее прежнего вспомнились все сомнения, все, чего мне недоставало в жизни. В саду я почувствовал себя возмутителем спокойствия, грубым пришельцем и покинул это место.

Пира в тот вечер не затевали, но к вечерней трапезе собрались. Я со своего места вглядывался в лица, чутко ловил каждый взгляд, каждое изменение лица. За столом много смеялись, поднимали кубки в благодарность за изобильный урожай.

Только вот под наружным весельем каждый таил свои мысли и, казалось, отчаянно старался шуметь погромче, чтобы утопить их в гомоне.

Ел я с опаской, понемногу. Поднимая кубок, радовался его непрозрачному металлу, скрывающему, что я не пью, а только пригубливаю вино. Кроме того, я понемногу отливал напиток в вазу с цветущими ветвями, удачно поставленную близ моего места.

Урсилла в зале не показывалась. Но моя мать сидела напротив госпожи Элдрис, а Тэйни среди незамужних девушек – по обычаю, за отдельным столом. Временами я ловил на себе взгляды Магуса. Но сейчас меня тревожила не его открытая неприязнь, а тайный умысел. Магус же, как я полагал, если и предпримет что против меня, то при всех и без ухищрений.

Разошлись мы рано. Ни у кого не лежала душа к песням и забавам. Владетель Эрах, хоть и сидел со всеми за столом, мыслями казался далеко и только изредка тихо переговаривался с Эргилом. И после каждой фразы брови его хмурились все сильней.

Меня снедало нетерпение. Стать самим собой, снова покинуть замок со всем, что в нем есть, открыть охоту за желанной свободой, упиться ею – мне все труднее было сдерживать это желание. И тогда я выскользнул из зала, направившись в свою комнату, потому что понимал, как неразумно выбираться за стены теперь, когда за мной могут следить.

Только вот… Подумав спустя какое-то время, что теперь можно решиться на побег, и уже коснувшись дверного запора, я обнаружил, что двустороннюю задвижку закрепили снаружи. Вот когда я проклял себя за глупость! Забыть о таком простом способе удержать меня в башне! Не Урсилла ли околдовала меня на расстоянии, что я не додумался ничего предпринять на этот случай?

Я метался от стены к стене. Из окна не веяло прохладой. Нет, стены словно излучали жар, и он становился тем сильнее, чем выше поднималась луна, заливая комнату своими лучами. Я весь горел, задыхался…