Колдовской мир: Волшебный пояс. Проклятие Зарстора. Тайны Колдовского мира

Сила Силе рознь, – мелькнула в голове у Бриксы дикая мысль. Та, что собиралась здесь, смердела злом, и смрад густел по мере того, как сгущалось дымное подобие дерева. Ноздри наполнила та же вонь, что долетала к ней от Жаб и птиц в Пустыне. Нож выпал из руки. Сточенное на нет лезвие разлетелось, ударившись о каменный пол. Но Бриксе было не до обломков металла. Она нашарила бутон – мертвый, побуревший – и, взяв его в ладони, сама стала дверью, отверстием, через которое в мир входила Иная Сила. Да, это так – теперь она хотя бы знала, что́ от нее требуется: она была слугой этой Силы, и настало время сослужить главную службу.

10

Брикса кончиком языка облизнула губы. Странное чувство – словно занавес опустился между ней и ее прошлым. Кто или что вошло в нее сейчас, что сделало ее своими устами, своим орудием? Какая бы Сила ни овладела ею (а Брикса не могла распознать ее природу), эту Силу породила не ее воля, не ее мысль, не ее существо.

– Ненависть не длится вечно, как бы горяча и глубока она ни была. – Не ее волей сорвались с губ эти слова. – Если тех, кто породил ненависть, больше нет, она истощится и умрет. Но в слепящем свете прошлого могут таиться семена будущей славы, ибо это тайны, скрытые в умах людей.

Так говорила двигавшая ею Сила.

Марбон уставился на девушку. Сейчас он снова казался самим собой, в полном и ясном сознании. Таким он, наверное, был до ранения. Вся страсть, владевшая им до сих пор, теперь сосредоточилась в глазах. В них горели багровые алчные искры. Брикса ощутила, как сверлит ее этот голодный взгляд, словно сквозь раковину ее тела желает добраться до живущего в ней существа.

– Так думал Джартар! – прошипел Марбон. – Не знаю, как и почему, но готов поклясться: это его мысли. Но ведь Джартар… – Голос его замер, к высоким скулам прихлынула кровь.

И снова заговорило то, что владело Бриксой. Она не узнавала своего голоса – он стал ниже, резче.

– Ненависть умирает, но, пока жива, она способна терзать и мучить неосторожных, призывающих ее на помощь. Как бы стара ни была ненависть, даже те, кто опирается на Силу, могут потерять свою Силу…

– Господин!

Ее речь прервал изумленный, испуганный возглас Дведа. Мальчик на несколько шагов отошел от входа. Его лицо больше не было бессмысленным, а скорее, выражало покорность более сильной воле.

Темные нити тумана обвивали его тело. Он пытался сорвать их с себя, яростно хлестал эти нити свободной рукой. Тщетно, потому что туман становился все более плотным и липким. С исказившимся от страха лицом мальчик рвал с себя призрачные путы. Но те, как ни были тонки, крепко связали его.

– Господин! – Его крик был отчаянной мольбой.

Марбон даже головы не повернул, чтобы взглянуть на своего воспитанника. Он смотрел только на Бриксу взглядом, каким, скрестив мечи, смотрят на врага в поединке.

– Элдор, если ты здесь, чтобы хранить Проклятие, – с вызовом проговорил он, – то и я пришел за ним же. Я из рода Зарстора, между нами старинная распря… Не прячься же, как трус, за спиной Силы… Объявись!

– Господин! – Туман вокруг Дведа поднялся еще выше, теперь из него торчало только белое, застывшее маской страха лицо. – Господин, спаси меня своей Силой!

То, что осталось от Бриксы, что было еще свободно от сущности, превратившей ее в сосуд чужих мыслей и чувств (были то мысли Джартара или Элдора, кто знает), понимало, что мальчику не по силам сбросить связавшие его путы, что его отвага уже сломлена черным предательством его драгоценного господина.

– Проклятие! – Марбон по-прежнему не замечал приемыша. Он шагнул навстречу девушке, с яростью ударил по разделявшей их преграде. А потом резанул воздух ножом, словно надеялся порвать туго натянутую ткань. – Отдай мне Проклятие! – выкрикнул он.

У его ног тоже собирались щупальца, сплачивались и густели. Дымка затопляла его, ползла вверх. Она уже лизнула колени, липла к бедрам, а он будто не замечал.

Только Двед повис в тумане, как жертва паука в паутине, – беспомощный и неподвижный. Ужас захлестнул его лицо, когда туман коснулся щек, вцепился в подбородок.

– Проклятие! – одними губами повторил Марбон.

Ута поднялась на задние лапы, потянулась всем телом. И хищно хлестнула передними по протянувшемуся к ней туманному языку. И в тот же миг Брикса… опустела. Другого слова для этого чувства свободы она не нашла. Что-то отступилось от нее. Она осталась одна, беззащитная перед Марбоном. Даже нож валялся обломками у ног.

Пальцы судорожно сжались, как будто она могла дотянуться до обломка лезвия. Но в руке ее был не нож, а бутон. И он шевельнулся. Она раскрыла ладонь, и лепестки стали расправляться.

Треснула тусклая коричневая оболочка. Из сердца цветка прорвалось сияние, освещавшее ей путь, воодушевлявшее девушку в ночи пустых земель.

«Сила Силе рознь!» – яростно повторила она про себя. Вторая рука потянулась к доверенной ей Утой шкатулке, сжала ее сквозь рубашку.