Колдовской пояс Всеслава

Евдокии стало невыносимо стыдно за то, что приходится обманывать эту славную женщину, она уже готова была во всем сознаться, но в дверь заглянул молоденький безусый вой, сильно краснея и заикаясь, он с трудом выдавил из себя:

— Георгий Андреич в-велел… сказывал… велел… Выезжаем уже.

— Ох, — всплеснула руками старушка, — а пироги еще не готовы.

— Не надо пирогов, спасибо за все, — улыбнулась Дуняша, — а как тебя бабушка величать, я тебе за здравие службу закажу?

— Лукерьей во Христе, — махнула головой бабка.

Дуняша обняла старушку и разрыдалась.

Дружина покидала Витебск. Весь нераспроданный товар Юрий велел отдать Лукерье, та удивленно и радостно охала, без конца крестя отъезжающих, особенно Дуняшу. Евдокию посадили на козлы огромной телеги рядом с дядькой Прокопием. За спину им накидали мешки с едой и кормом для лошадей. Старик бережно правил смирным конем по витебским улицам, сзади, притороченный к борту, бежал второй жеребец на смену. Вои гарцевали впереди телеги на резвых коняжках, Евдокия видела, как ловко едет верхом Юрий. Степная кровь не водица, чернявый словно сросся со своей соловой кобылицей, он ласково поглаживал золотистую гриву, что-то нашептывая в навостренные уши животному. А ведь совсем недавно Юрко так же нежно играл с Дуняшиными волосами, так же шептал в женское ушко ласковые слова. Евдокия ощутила глупую ревность. «Если я ревную к кобыле, что будет, если он так при мне девку какую огладит?» И думать об этом не хотелось.

Дуня отвернулась, лучше последний раз посмотреть на Витебск, когда еще такую красоту доведется увидеть. Верхний город сиял маковками церквей, на гонтовых крышах боярских теремов плясали солнечные блики. Пестрая толпа зевак мелькала перед глазами. Лишь на мгновение Евдокия увидела приметное лицо. Там среди людей был знакомый ей человек. Девушка беспокойно закрутила головой. «Кто это был? Может показалось? Грубые черты, словно вырубленные топором и длинный нос. Да это же…» Сердце прыгнуло. «Он нашел нас! Нужно предупредить Юрия!»

Но как? Юрко ехал далеко впереди и не оглядывался. Дуня мысленно молила, чтобы он оборотился, но все было напрасно. Чернявый беседовал с рыжим Жданом, ему и дела нет до Евдокии, чего на нее пялиться. Дружина уже выехала за ворота города, заворачивая на север вдоль Двины, а Дуняша так и не смогла предупредить об опасности. Надо обратиться к кому-то из воев, чтобы позвали Юрия, про Истому ведает только Горыня. Девушка растерянно посмотрела в спину Твердятичу, и тот, как по чародейству, тут же обернулся, сверкнув на нее ясными голубыми глазами. Евдокия призывно махнула рукой. Он удивленно приподнял бровь, показал жестом: «Я?» «Да», — кивнула она головой. И тут Дуня заметила, что на них, сжав губы, смотрит Юрий. «Ну что же ты раньше не оборачивался?!» Твердятич, широко улыбаясь, подъехал к телеге:

— Чего попросишь, красавица? — наклонился он к Дуняше.

Юрий хмыкнул и отвернулся, опять заговорив с рыжим.

— Я Истому, того, что за нами гнался, в Витебске сейчас видела, — раздосадовано выдохнула Евдокия.

— Уверена? — сразу посерьезнел Горыня.

«Уверена ли я?»

— Да точно это он, носатый такой.

— Верно. Юрко сказать надо, — Твердятич подъехал к чернявому. Евдокия заметила, как напряглась у Юрия спина, как он тревожно оглянулся по сторонам.

Чернявый сам подъехал к девушке:

— Уверена? — тот же вопрос.

— Да, — отвела взгляд Евдокия. — Выходит, не смогли мы их обмануть?

— Выходит, — буркнул он.

— А что же делать?

— Нас много, отобьемся, — вклинился в разговор обо всем догадавшийся Прокопий.

— Мы не знаем, под чье крыло братья Куничи метят, — задумчиво ответил Юрий. — Если к здешним князьям решили податься, так ловить нас может вся полоцкая дружина.

В карих глазах была тревога, он совсем не походил на того веселого и самоуверенного Юрко, которого Евдокия уже так хорошо узнала.

— Будем поспешать. Они тоже люди, отдыхать нужно, не догонят, — рассуждал дед.

— Да как резво по следу бегут, уж я и сомневаюсь, а люди ли? — то ли в шутку, то ли в серьез произнес Юрий. — Ходу прибавить! — крикнул он дружине.

— Воям сказать нужно, — посоветовал Прокопий.

— Скажу, все равно дозор пускать, — Юрий натянул поводья, но вдруг низко склонился к уху Евдокии. — Чего ж меня первым не подозвала?

— Я хотела, да ты не поворачивался, — Дуня не собиралась оправдываться, но это как-то само собой получилось. — Тебе вон и дела до меня нет.

— Сама велела дружине не сказываться, — горячее дыхание обжигало ухо. — А от Горыни этого держись подальше, вот уж кто до девок охоч, наплачешься.

«Пока только от тебя плачу».

— Да, думаешь, мне сладко? — и Юрий поскакал прочь.

По правую руку где-то внизу широким вольным потоком текла могучая Двина. Отряд уходил на север.

Глава VII. Серый клобук