Колдовство и волшебство

Генри невольно поморщился, если бы так изобразили Марту, пусть господь убережет от подобного соседства. Грубая картина, в которой была сокрыта отвратительная, мерзкая сущность, какого-то слишком изощрённого в извращениях разума.

Проклятая картина приковывала внимание, он попытался отвернуться, но не смог. Если я сейчас испугаюсь, то изображение оживёт — собственная мысль шокировала, Генри покрылся испариной и предательский мозг, подавший саму идею, взял и как последняя свинья задрожал, а после с криком — Нет! — сдался.

Это позор, это убийство в спину всего прекрасного в человеке, это животное действо, это власть порока, где подсознание открывает чудовищные тайны человеческой природы, с каждой секундой обнажая уродливое и отвратительное бесстыдство падшего существа.

Генри казалось, что происходящее он наблюдает со стороны, бесконечное, долгое, пребывание в нагромождении сшитой плоти, складки, строчки, швы. Текущий ручьями пот, этот отвратительный запах немытых ног и нереальная, безжизненная, пустая, биомеханическая особь, которая даже ничуть не женщина. Ты шевелишься в ней, ты ползаешь по ней, липкое, болезненное соитие поглощает тебя.

Ожившая картина продолжала изматывать Генри, и он вдруг вспомнил о боксёрском поединке, который уже, наверное, пропустил. Бой года, вполне вероятно, что время, забираемое искусственной женщиной, вернее ее гениталиями из картины, он мог потратить на бой года и упаковку Будвайзера. Раздался вопль, затем свист, стравливаемого воздуха, желтоватая субстанция расползлась по полу, изношенное тело превратилось в лоскуты.

— Видео получилось что надо — человек с плоским, колючим лицом злорадно потирал свои маленькие, синеватые ручонки, за что сразу получил в лоб рукоятью пистолета.

— Вы гадкий тип, что за постыдное занятие вы выбрали для себя. Разве это правильно? Генри присмотрелся к хныкающему человечку — Уж если вы такой проныра, то вам наверняка известно, где Вэн.

— Знаю, знаю, а не скажу — передразнил человечек и выстрелил из рогатки в лоб, и всё поплыло, начав вальсировать, теряться среди облаков молочного пара, сознание потухло.

Некто с лицом Генри отвесил звонкую пощечину настоящему Генри. Оригинальный Генри открыл глаза и увидел, что тройка наглых клонов Генри стягивает с Генри 20-ти долларовые ботинки. Наш храбрый детектив двинул кулаком в ухо одной из копий с нелепыми бакенбардами, и тот упал на пол, но оставшиеся клоны усатый и козлобородый не растерялись. В руках у псевдо Генри появились опасные предметы, четко обозначающие их намерения.

Следовательно, началась потасовка, удары посыпались градом, Генри падал, подымался, по возможности отвечал, и снова его сбивали с ног, начиная пинать как собаку.

Избиение грозило перерасти в глухой нокаут и последующую больничную койку. Генри вынудили воспользоваться пистолетом, хотя пули уже имели цену золота. Отирая текущую кровь и сплюнув два выбитых зуба, Генри оценил всю прелесть мести, когда на ногах армейские 20-ти долларовые ботинки.

— Эй, Ротшильд, а ты неплохо дерешься, хотя меня убеждали, что ты просто ссыкливый сосунок — сказал человечек со стороны, раздался выстрел выбивший мозги говорившего.

— Как же вы достали! Вам бы вместо головы еще одну задницу и тогда точно наступит гармония — Генри вынул обойму, пули обогнали в цене платину, и потерялся кастет.

— Мистер Ротшильд, что вы топчетесь на месте?!

— Как вы выглядите и почему опаздываете, когда вас все ждут?

— Спешите, поторопитесь, иначе опоздаете и пропустите практически все!

— Что вы копаетесь? Гляньте, кусок вашего вожделенного пирога достается другому счастливцу!

— Прислушайтесь, как время вашей удачи безвозвратно уходит, оно навсегда покидает эти роскошные апартаменты!

— Машина, о которой мечтали с детства, ее купит другой, недостойный человек и единственная, да, та самая единственная не станет вас ждать вечно, увядая понапрасну!

— Не жуйте сопли Генри, иначе праздник жизни пройдет мимо вас!

Генри заметался по комнате, ища дверь, но там была лишь форточка и отдушина для надежд, а голос продолжал нагнетать атмосферы паники. Практически истерил, возводя простой факт опоздания в ранг небывалой, судьбоносной, фатальной ошибки.

— Допустим, я при всей этой спешке опаздываю, ненамеренно, совершенно по дурацкой причине.

— Что тогда мистер? — Генри устало плюхнулся в кресло.

— Неужели все? Просто опускаешь руки и отказываешься от жизни, плачешься проклиная судьбу, потому что нереализованные шансы это конец. Простите, что за мудрец изрек подобную херню?

— Не встретив одного судьбоносного человека, велика вероятность, я столкнусь с другим, вариативность зашкаливает.

— Упустив шанс, я могу получить нечто пока неразгаданное мною, и кто сказал, что спешка и своевременность, это успех и удача? Неужели первым достаётся всё лучшее?

— Это просто россказни. Быть первым приятно, быть счастливым великий дар, быть богачом дорогого стоит, но остальные? Те миллиарды безликих, безымянных, обычных людей, что они несчастны? Нет, просто вы навязываете гонку, в которой нет победителей, смерть замыкает это шествие.