Колдун

– Будто я не знаю. – Менестрель вышел из воды и заплясал босыми ногами. – Холодная зараза! Одну шайку разгромили прямо здесь, на подходе к перевалу. У этих упырей хватило ума вылезти на западный тракт. С ними был маг, его скрутил Борец, правда, перед тем маг убил троих из разъезда.

– Борец не в Инессе?

– От Инессы остались головешки. Уцелел Илнесс, но там как ты знаешь, не слишком много места, кто побойчее и без семейств теперь в Вирице, большинство ловят наемников и магов. Давно ты тут сидишь. Вернулся б в столицу, знал бы сам.

– Как-то не тянет.

– Дело твое. Ерекон подписал договор с гномами из Уралака, те выслали отряд строителей – реставрировать крепость. А сам городок отстраивают колдуны и хордримцы. Шутят, что в следующем году новорожденные будут черноглазые и хитрозадые. Вдов теперь много, и не все отказываются от утешения. А Ильма не вылазит из Вирицы. После того, как Редрин лишил её большей части прав, владычица бьется за остальные на смерть. И Филин уступает. Видно проще отдаться…

– Валья, а…

– Ты действительно хочешь знать? – не дал задать вопрос менестрель. Он плюхнулся на плащ и растянулся на солнце. – Потому если я отвечу, я, может быть, поломаю все планы и тебе, и нашим колдунам.

– У меня нет планов, Валья. Я отказался от поста.

– Серьезно? – менестрель повернул голову, и сквозь солнечные лучи, лезущие в глаза, посмотрел на колдуна.

– Представь себе, только не спрашивай почему.

– Больно надо, ты меня не удивил.

– Ты такой единственный.

– А как же.

Помолчали.

Колдун смотрел на блестящую ленточку речки, где то и дело затяжками вставали белые барашки. А менестрель грелся на солнышке и мурлыкал очередную мелодию, сочиненную в дороге, но так и не проигранную на лютне.

– Поехали со мной. Я рассчитываю за две недели добраться до Туриса. А потом медленно продвигаться к Алак-Луару останавливаясь попеременно в корчмах и борделях. Поедешь?

– И что ты собрался делать в корчмах и борделях?

– Как? Петь разумеется. Ну и все остальное.

– Мы не доедем. Мы сопьемся. – Майорин припомнил количество замков, городков, городов и селений на берегах Туриса. Луарцы любили селиться плотно, на счастье Велмании они так же любили грызться между собой из-за небольших кусков земли, и до восточных соседей добирались не так часто, как могли бы.

– Тогда я оставлю тебя в Сокольем Крыле. Он конечно не совсем на Турисе стоит, но бешеной собаке сорок верст не крюк.

– Шестьдесят. От Туриса до Сокольего Крыла шестьдесят семь верст. Откуда ты знаешь про этот город, Валья?

– Что за секрет, если он есть на каждой карте.

– Не увиливай!

– В Сокольем Крыле, сиречь Арастуре по-луарски, обитает наш знакомый маг – Ивен. Он обитает там с начала лета и, поговаривают, прочно пустил корни.

– И всё?

– А что еще? – улыбнулся менестрель. И Майорину опять показалось, что Валья его дурит. – Если не брать в расчет, что теперь все знают, чей он сын. И чей племянник. И живёт он не один, а с некой девушкой. Так что, поедешь?

– Не уверен.

– Думай. Пойдем в замок, у меня в животе бурчит.

– Хэ! На кусок хлеба надо еще заработать.

– На голодный желудок не пою. Что за бред про творца должного быть голодным! – Валья перебросил плащ через плечо и довольно резво, хоть и прихрамывая, полез вверх. – Это вопиющая глупость! Когда я голоден, хочу лишь кусок мяса и хлеба, какая тут музыка. То ли дело…

Майорин поднимался следом, тоже хромая. "Если так и дальше пойдет, то я и петь научусь", – подумал он и, закусив губу, перестал жалеть больную ногу.

После плотного ужина менестрель все же спел. Он исполнил несколько новых баллад, потом перешел на старые – более светлые.

– Нет, ты погляди, что этот хитрец с ней делает! А сама сидит дура-дурой, хоть бы рот прикрыла.

– Велор, прекрати ворчать. – Майорин отсалютовал кубком вошедшему Билдиру.

– И чего светится! Сколько месяцев она его не видела?

– Вот именно!

– А ты думаешь, он в это время исключительно пел?

Майорин припомнил "по корчмам и борделям" и промолчал. Ему, в общем, было все равно, кто, где, с кем и как. В конце концов, каждый обманывается как хочет или как хочет распоряжается правдой. Моральный облик менестреля волновал его мало, Раджаэль могла убить троих мужиков разом, что говорить о защите чести?

Менестрель же перестал кривляться перед полуэльфкой и торжественно объявил:

– Я хочу исполнить свою новую балладу, и пусть она еще не окончена, но прозвучит сегодня здесь.

Мне к холодной двери не велели ходить

Или трогать железных замков.

Здесь по правилам жить и по правила бить,

Без иллюзий и сказочных снов.

По рожденью мне подали право решать,

По взрослению – мантию вздеть,

Но ехидна судьба и вольна помешать,

Кинув в гордых смирения сеть.