Колдун

— Были ли признаки недомогания? Может какая-то пульсация, слабость, голоса?

— Считаешь меня сумасшедшей?

— Регина, отвечайте на вопросы! — рявкнул временный верховный архимаг.

— Не было. Я конечно кажусь тебе старухой, но здоровье у меня отменное.

— С кем вы говорили в тот день?

— С кухаркой говорила. С тобой, с Орником, и эта ведьма его заходила.

— Ведьма? — не понял Горан.

— Монашка, мать Денера, заходила вроде как к нему, но привязалась ко мне. Вышла в настоятельницы и думает, что отмыла руки от земли!

— Что она хотела?

— Моего мужа! Монашка, тоже мне нашлась, будто я не знаю, о чем они шептались вечерами!

— Долго пробыла?

— А что же ты, Горан, не спрашиваешь о себе. Ты тоже со мной говорил, даже ручку поцеловал, хотя раньше никогда не страдал этикетом. Может тогда ты и наложил на меня заклятие?

— Регина, вы можете идти. — Горан процедил это сквозь зубы, он и раньше не выносил эту женщину, сегодня же она вызывала у него тройное отвращение.

Зачем мать настоятельница храмовой лечебницы заходила к Орнику Мадере накануне его загадочной смерти? Поговорить?

В последнее время у архимага не было времени на пустые разговоры, но с другой стороны он нашел время съездить к ней четыре дня назад. Зачем?

Стражники пожали плечами, их дело было доставить архимага из одного места в другое и назад. То же было и с Жаркой. Он не пустил ее внутрь.

О чем верховный архимаг и мать настоятельница вели свои беседы? Что задумали?

Орник Мадера уже не мог ответить на этот вопрос, а вот матушка Денера могла.

В миру ее звали немного иначе, да важно ли как? Это было так давно, что вряд ли имело значение. Денера смотрела на Горана Вирицкого, временного верховного архимага и очень ясно видела, что скоро он станет постоянным. Простое лицо, немного неприятное, отметила печать властности и силы. Он был грузен, но не то чтобы толст, он был мягколиц, но умел грозно сдвигать брови. И глаза у Горана были умные и проницательные. Хорошие глаза для правителя, или главнокомандующего, или верховного мага. Горан призвал ее к себе сразу по прибытии во дворец и Денера покорно пошла.

— Что связывало вас с Орником Мадерой?

— Дружба. — Просто ответила мать настоятельница. — Понимание.

— Что вы подразумеваете под дружбой, матушка?

— То, что обычно подразумевают люди. Я ему доверяла, а он мне. Мы много говорили, давали друг другу советы, беседовали. Орник приходил ко мне в гости, а я иногда заглядывала к нему.

— Некоторые люди считают, что одной дружбой вы не ограничивались.

— Я понимаю, о чем вы, милсдарь Горан. Это заблуждение, боги часто толкают нас в него, испытывая нашу веру. Но я приняла постриг будучи шестнадцатилетней девушкой, я не ведаю плотской любви. И Орник Мадера был моим другом.

— Зачем он приезжал к вам четыре дня назад?

— Как и всегда. Он приехал к другу. — Вежливо и спокойно ответила Денера. После бурного разговора с Региной, ее речь напоминала спокойное теплое море.

— Но Мадера в последнее время был очень занят, даже спал он мало, как же он нашел время просто поболтать?

— Он мертв уже… — Прошептала Денера. — Да будет его дорога в лучший мир легкой и светлой. И простят мне боги, мои слова. Но Орник просил, чтобы я готовила для него один отвар.

— Какой?

— У Орника были страшные головные боли. Он мучился ими уже несколько лет, но в последнее время из-за переутомления боли усилились, и он просил изменить состав.

— Вы изменили?

— Нет. — Категорично заявила матушка. — Я сказала, что ему нужно высыпаться и больше отдыхать.

— Что он ответил?

— Что на этом веку такая роскошь ему не улыбается. Я боялась, что он себя загонит, у него было слабое сердце, но Орник сказал, что остановиться сейчас он не может.

— Остановиться? Он что-то начал?

— Я не вправе это говорить.

— Вы должны!

— Это тайна исповеди!

— Вы женщина, вы не можете принимать исповедь.

— Это была исповедь друга.

— Я могу допросить вас и по-другому!

— Вы не сможете. И вы это знаете, сударь Горан. Монахи неприкосновенны. Наш разум свят, мы посвящаем его Богам. И ни одна магия не может над ним властвовать.

— Это значит лишь то, что вы умеете ставить ментальный блок. — Буркнул чародей, монашка была права, лазать по ее умишку было себе дороже.

— Объясняйте, как хотите. Я вам еще нужна?

— Зачем вы к нему приходили?

— Принесла снадобье от боли.

— Вы же отказались его сделать? — удивился Горан.

— Орник упрям. Был упрям. — Поправилась она. — Снимать боль магией при столь серьезном магическом напряжении чревато слабоумием или кровоизлиянием в мозг. Я сделала, как он просил, и пришла извиниться за свое вмешательство в его дела. Это не было моим делом, он попросил меня о помощи, а я посмела его судить. В тот день меня одолела гордыня, я хотела загладить вину.

— А о чем вы говорили с Региной Мадера?

— Я попросила у нее прощения, и напомнила, что в ее силах помочь мужу. Есть несколько очень полезных способов, надо лишь попасть в нужные точки и немного их помять. Я предложила ей их показать.

— Что вам ответила Регина?