Колдуны и министры

– Я не дам тебе ключей, – опять повторила Идари.

Все эти два дня Шаваш жил у Идари в ларе.

* * *

Флигель, где раньше жил секретарь первого министра, Шаваш, пользовался дурной славой. Он был битком набит бумагами и отчетами, и по ночам эти бумаги стонали нехорошими голосами.

Как-то раз, еще осенью, Сушеный Финик после пира погнался за девицей, и ему показалось, что девица забежала в этот флигель. Он вскочил на порог и увидел, что у окна стоит какая-то узкая фигурка. Сушеный Финик сказал девице, чтобы она перестала делать глупости и снимала юбку. Тогда узкая фигурка оборотилась, и Финик увидел, что это не девушка, а покойный секретарь. Сушеный Финик не растерялся, выхватил меч и рассек покойника на две половинки. Послышался страшный крик и треск, и мертвец пропал. Наутро на полу флигеля увидели пачку отчетов. Отчеты были разрублены пополам, и из них вытекала кровь. С тех пор мертвец больше не появлялся во флигеле, и Киссур держал в нем конскую прислугу.

На третью ночь после разговора Шаваша и Идари в секретарском флигеле спали конюхи и дружинники, и одному из дружинников приснился странный сон. В полночь он открыл глаза, и увидел, что из-под настенной циновки ползет змея. Он хотел убить змею, но был слишком пьян. Тем временем змея перестала ползти, циновка приподнялась, и прямо сквозь стену в комнату вошел человек. Человек поднял змею и положил ее в карман. У человека были золотистые глаза и вьющиеся волосы цвета спелой дыни. В руке он держал кинжал.

Дружинник понял, что это опять явился дух покойного хозяина флигеля. Покойник прошел в соседнюю комнату, туда, где лежали отчеты из провинций, и начал шарить среди отчетов. Поняв, что привидение пришло не за ним, дружинник потерял всякий интерес и заснул.

На следующий день Сушеный Финик привел Киссура во флигель и показал ему, что у одного из сундуков, стоящих в соседней комнате, сбит замок. Они открыли сундук и увидели там белое полотно. Они приподняли полотно и увидели, что что-то недавно лежало на шестой штуке полотна снизу. Судя по отпечатку, это было что-то небольшое, но тяжелое. Оно немного пахло железом.

Ханадар Сушеный Финик сказал, что все, что случилось ночью, – очень странно. Потому что если дружинник видел сон, – то кто же тогда сбил замок? А если во флигеле опять побывал покойник, то кого же тогда полгода назад убил он, Ханадар Сушеный Финик?

– Думается мне, что дело здесь нечисто, – сказал Сушеный Финик.

– Я и сам так думаю, – ответил Киссур. – Знаешь, у меня последние дни как будто разбилась печенка.

* * *

Киссур в этот день утро провел с Идари, и он уже знал, что она выгнала старуху за то, что та украла серебряное запястье. Киссур усмехнулся и сказал:

– Вижу я, эта старуха отделалась так же легко, как и попалась.

Идари ответила:

– Трудно было этой старухе не попасться, потому что она с самого начала была неудачливым человеком. И если то, что она рассказала мне, правда, то она вышла замуж за человека, который оказался убийцей ее отца, и даже прижила с ним детей. Когда она это узнала, она покинула дом и ушла куда глаза глядят, и с тех пор ее преследовали одни неудачи.

– Старая ведьма, – сказал Киссур, – сама виновата в своих неудачах. Надо было убить детей и мужа, чтобы род убийцы отца пресекся, и тогда отец перестал бы насылать на нее неудачу.

Идари промолвила, что, по ее мнению, убийствами тут дела не поправишь.

* * *

Вокруг столицы было много укрепленных городков. Раньше это были усадьбы или рабочие селенья, а после начала гражданской войны жители их, поощряемые Арфаррой, обзавелись стенами, комендантами и городскими советами. Одним из таких комендантов стал Идди Сорочье Гнездо, племянник казненного Ханалаем Алдона, того самого, который когда-то помог Киссуру бежать из тюрьмы.

И вот в конце недели Идари, оправившись, спустилась в нижнюю залу, где ели обыкновенные дружинники, и увидела там человека от Идди. Она рассердилась и сказала:

– Этому человеку положен больший почет, чем ему оказывают.

Она увела его в верхнюю залу и угостила как следует, а потом вынесла ему новую одежду. Она велела принести сундук и положила туда множество всякого добра. Она сказала, что это – подарки для Идди. Утром этот человек встал довольно поздно, еще раз раскрыл сундук, полюбовался и уехал. Когда он проезжал сквозь ворота, стража была уже другая, чем утром, и один стражник сказал ему:

– Слушай, Дан! Ты, оказывается, только уезжаешь, – а мне говорили, будто ты уехал на самом рассвете, и все еще радовались твоему сундуку.

* * *

У Идари было приготовлено два одинаковых сундука и два одинаковых платья, а в еду, которой она кормила дружинника Идди, она положила немного сонного порошку.

Они договорились, чтоб Шаваш выехал рано поутру под видом этого дружинника из ворот резиденции. У ворот сундук должны были проверить и дать соответствующую справку. Идари же, переодевшись в мужскую одежду, должна была ждать его вместе с Полосатым Касой в харчевне у Красных Ворот.