Колесница бога

Бронза сверкала зловещим пламенем, когда Одан поражал со всей силой страсти облик Зенары… Зенара… Дым колебался и не сопротивлялся его ударам. Он широко расставил ноги и бил, бил, стремясь поразить то, что было за этим призрачным сладостным видением.

— Теперь ты снова стал видим, Кудзук. Ты сошел с ума — ты же не устоишь против моего могущества. Я уничтожу тебя…

— До сих пор ты не поразила меня пламенем и дымом. Думаю, что ты не можешь. Я полубог. И я буду богом!

— А я настолько стара и мудра, что ты даже не можешь вообразить себе. Стой спокойно, чтобы я могла видеть тебя.

Одан, стараясь удержать себя от вспышки необузданного гнева, который мог лишить его разума, а это было бы опасно в таком жутком месте, непрерывно перемещался из стороны в сторону, оставаясь невидимым.

— Ты невидим, Одан, и все же… — шипение перешло в пронзительный свист. Теперь Одан с уверенностью почувствовал в ее голосе растерянность и страх.

— Стой спокойно. Ты, видимо, преуспел в тайных искусствах и можешь быть невидимым. Ты невидим, пока двигаешься, но в конце концов ты устанешь, и тогда я покончу с тобой.

У Одана не было времени радоваться тому, что он научился быть невидимым. Однако он знал, что это искусство будет полезно ему в будущем — конечно, если ему удасться выбраться отсюда живым. Значит, он невидим, пока двигается, и становится видимым, когда стоит на месте. Он бросился за спину псевдо-Зенары и стал осматриваться вокруг, как голодный саблезубый лев.

— Может, — сказала Равен на фоне стены непроницаемого мрака. — Может, ты действительно полубог. Ниргаль говорил, что у него есть сын от смертной женщины. Ты не его сын?

— Неужели ты, Равен, не знаешь? — в голосе Одана отчетливо звучало насмешливое презрение.

— Я многое знаю, — призрачный образ Зенары заколебался и исчез. Теперь не было смысла общаться друг с другом с помощью этого фантома. — Я знаю, что новые боги все время воюют друг с другом. Они борются между собой за увеличение своего могущества. Идиоты! И они используют в своей борьбе вас, простых смертных. Говорят, что если у бога будет сын от смертной женщины, то с его помощью он может стать высшим богом. И этому верят сами боги. Но при это сын должен умереть, так как отец получит могущество только в том случае, если принесет в жертву сына.

Теперь в булькающем голосе Равен звучала насмешка.

— Ты хочешь стать богом, Одан-полубог. И я предсказываю тебе судьбу, которая ждет тебя. Ты все еще хочешь найти своего отца и пасть жертвой его величия?

— Ниргаль не мой отец! — воскликнул с негодованием Одан. Весь сарказм его испарился. — Ты лжешь, ведьма!

— Я не лгу. Мне нет нужды лгать вам, ничтожным людям.

Голубое сияние на фоне тьмы пульсировало, колебалось, меняло форму. И Одан знал, что это сияние пронизано злыми силами. Он почувствовал, как зубы его до боли прикусили губу.

— Ты ничтожное презренное создание, — снова раздался голос Равен. — Ты не допускаешь мысль, что боги могут использовать тебя как пешку в своей игре. Ты можешь захватить город, свергнуть короля и занять его трон, обмануть народ. И когда ты достигнешь своей мелкой славы, а он станет первым в пантеоне богов, он немедленно скинет тебя вниз и принесет в жертву, чтобы достичь собственного величия и славы. Идиот!

— Да. Так поступил бы Ниргаль, бог дьяволов Эндала. Он сам дьявол. Но мой отец — Одан Эн-Ке. Он всегда был честным, и люди Эреша уважают его. Мой отец не принесет меня в жертву.

Шипение усилилось. Голубое сияние стало более ярким, посылая свой мертвенный пульсирующий свет на камни.

Одан наклонился вперед, всматриваясь в жуткие потусторонние формы, возникающие и исчезающие в сиянии.

— Ты можешь верить во что хочешь, человек. Может, Ниргаль и не твой отец — это не важно. Но ты уже достаточно позабавлялся. Ты хвастался, ты сыпал оскорблениями… — и шипящий голос забулькал, как озеро расплавленной серы под горой Вузув. Этот голос, полный ненависти, вернул Одана к реальности, к ощущению смертельной опасности. — …И теперь тебе придется платить за это.

И в это страшное мгновение, когда на его голову должны были обрушиться демонические жуткие силы, Одан почувствовал, что в нем ожила и поднялась его человеческая половина. В это мгновение, когда катастрофа была так близка, ему неожиданно пришла в голову смешная мысль о том, что, наверное, многие боги имеют сыновей от смертных женщин, и, вероятно, целая армия этих сыновей рыщет по стране Эа в поисках своих исчезнувших отцов, и каждый готов к смерти и славе.

Но даже тень улыбки не скользнула по его шершавым губам. Его сильные плечи выпрямились, бугры мышц спины напряглись, глаза из-под густых коричневых бровей с вызовом смотрели на зловещее голубое сияние.

— Ты не человек, — сказал он. Голос его прозвучал совсем неожиданно в этой гнетущей напряженной атмосфере. — Ты демон, слуга дьявола. Я не боюсь твоего колдовства!

Он говорил так, зная, что колдуны Асхурникс и Киду тщательно проверили его и обнаружили, что колдовство так же не действует на него, как на эти дикие камни, заросшие вечным мхом.