Колесо Фортуны. Репрезентация человека и мира в английской культуре начала Нового века

Еще более явственно связь алхимии и музыки раскрывается в трактате Михаэля Майера «Бегущая Аталанта («Atalanta Fugiens», Franfurt, 1617), являющемся своего рода «гипертекстом»: трактат состоит из алхимических максим, их изъяснения в стихах, музыкальных фуг, на мотив которых должны петься эти стихи, и алхимических гравюр. Бегущая Аталанта (образ взят из мифа о легконогой царевне, которая требовала, чтобы претендент на ее руку доказал: он не менее искусен в беге, чем она) является здесь символом алхимического Меркурия. Убегающий от нее Гипомен олицетворяет Сульфур, а роняемые им вдоль дороги яблоки Гесперид – алхимическую соль, принцип «фиксирующей (т. е. связывающей) любви» и равновесия. Каждое стихотворение состоит из трех строк, каждая фуга исполняется на три голоса и звучит трижды. Партия яблок ведет мелодию в дорийском ладу, восходя от доминанты (олицетворяющей, по Пифагору, Солнце) к тонике (олицетворяющей Землю). Две другие партии – Аталанты и Гипомена – образуют канон, вступая с различными интервалами.[575]

Athanasius Kircher. Ars magna lucis. Rome, 1665

Среди «умных» гравюр к каббалистически-алхимическому трактату Генриха Кунрата «Amphitheatrum Sapientiae Aeternae» («Театр вечной мудрости», Ганновер, 1609), призванных передать в виде символов смыслы текста, есть изображение кабинета алхимика. На переднем плане, в центре, мы видим стол, на котором лежат музыкальные инструменты: лютня, скрипка и виола (намек на триединство человеческого состава – тело, душу и дух, призванные стать единым ансамблем), и стоят весы – символ равновесия. Слева мы видим алхимика, преклоненного в молитве перед алтарем, на заднем плане – стеллажи с книгами: они символизируют вечное знание, чей источник – Бог. Адепт молится о даровании просветления и крепости духа. Справа же – лаборатория, инструментарий практического делания.

Благодаря процессу алхимической варки – режиму огня, управляемому Аполлоном, – Камень достигает зрелости. Обратим внимание, что и в «Гимне Совершенству» Марстон говорит о том, что Чудесное творение достигло зрелости.

Сошлемся на определение Камня, данное в одном из самых известных алхимических трактатов-компендиумов – «Philosophia Reformata» Милия (Hamburg, 1622):

Есть тайный камень, скрытый в глубоком колодце,
Забытый и бесполезный, заваленный навозом и грязью…
И этот камень есть птица, которая – не камень и не птица…[576]

Как мы видим, загадки Марстона постепенно начинают проясняться и находить свои ответы. Отметим еще строчки Марстона о том, что воспеваемая им сущность есть «Ни Бог, ни Мужчина, ни Женщина».

В трактате «Источник химической Истины» Евгений Филалет описывает приготовление Камня следующим образом: «Соедини Луну с Меркурием, нагревая их должным образом, так, чтобы эти двое стали одним… Если затем ты соединишь этот очищенный Меркурий с золотом, в котором Луна и пламя, то горячее и сухое полюбит холодное и влажное, и они соединятся на ложе пламени и согласия; мужчина растворится в женщине, а женщина поглотит мужчину, покуда дух и тело не станут одним, смешавшись. Продолжай операцию (пусть небо сходит на землю), покуда дух не почиет на теле, и они оба не зафиксируют друг друга. Тогда наш Камень достигнет царственного достоинства».[577]

Henrico Khunrath. Amphitheatrum Sapientae Aeternae. 1602.

Итак, тексты Марстона складываются в некий погребальный плач, воспевающий кончину в пламени – и одновременно рождение из праха Голубя и из смерти дорогих возлюбленных – некоего совершеннейшего творения, тайны, чуда, превосходящего всякое помышление и соединяющего в себе мужскую и женскую природу.