Колесо крутится. Кто-то должен поберечься

Звук гонга, приглашавший всех к ужину, поторопил доктора Пэрри, но у собравшихся за столом было тяжело на душе. Печальное известие о Кэридуэн омрачило трапезу.

Ньютона и его жену смерть служанки нисколько не взволновала, они ее даже не вспомнили, а вот Стивен кое-что припоминал:

– Это та девчушка с черными бесстыжими глазами и алыми губами? – уточнил он. – Которую отколошматила леди Уоррен?

– Дикарка, – обронила мисс Уоррен, но, спохватившись, добавила: – Бедная девочка!

– Почему бедная? – раздраженно спросил Ньютон. – Нам всем следует ей позавидовать. Она отмучилась.

– «Смерть – это мирный сон, отдохновение плоти»[2], – пробормотала его тетя, цитируя какого-то мудреца.

– Нет! – воскликнул Ньютон. – Никаких снов. Слишком рискованное предложение. Тот, кто спит, может проснуться. Лучше вот так:

Благодарим вас, боги,
Что жить нам не века,
Что ночь за днем настанет,
Что мертвый не восстанет,
Дойдет и в море канет
Усталая река»[3]

.

– Да чтоб у вас в горле пересохло! – не выдержал Стивен. – Даже реки пересыхают на солнце.

– У меня и так пересохло, – сказал Ньютон. – Вы забыли? В этом доме сухой закон.

– Всегда можно пойти в «Быка», – напомнил Стивен.

– К сногсшибательной официантке, – многозначительно добавила Симона.

– Ах да! Ньютон знаком с белокурой красоткой, – ухмыльнулся Стивен. – Но я у него ее отбил. Как всегда. Правда, Уоррен?

Элен была рада, что они сменили тему разговора, хотя все равно чувствовала себя неловко. Ей было неприятно слушать оду унынию, когда каждая клеточка ее тела радовалась жизни. Еще больше ее оскорблял намек на отрицание души.

Мисс Уоррен наконец вспомнила, что она здесь хозяйка. Пусть ей были неведомы причины дерзкой ухмылки Стивена, косого ревнивого взгляда Симоны и недовольства Ньютона, она почувствовала, что атмосфера за столом чем-то отравлена. Мисс Уоррен перевела разговор на другую тему. Посмотрев на профессора, который сидел напротив, прикрыв ладонью глаза, она спросила:

– Себастьян, у тебя снова болит голова?

– Минувшей ночью я плохо спал, – ответил он.

– Что принимаешь, шеф? – спросил Ньютон.

– Квадронекс.

– Коварное средство. Поосторожнее с дозировкой.

Саркастическая улыбка мелькнула на пересохших губах профессора.

– Мой милый Ньютон, – сказал он, – в детстве ты так верещал по ночам, что мне приходилось давать тебе снотворное: иначе я не мог работать. Ты выжил. Стало быть, я не нуждаюсь в советах собственного сына.

Стивен разразился смехом, а Ньютон вспыхнул от негодования.

– Спасибо, хотя и не за что, – проворчал он. – Надеюсь, со своими делами ты справляешься лучше, чем с моими.

Элен, прикусив губу, окинула взглядом сидящих за столом и напомнила себе, что эти люди превосходят ее в нравственном отношении. Они более образованные, у них есть деньги и свободное время. Уоррены умны и воспитанны, а Симона много путешествовала и повидала мир.

За столом Элен всегда хранила молчание, потому что ей не хватало духу принять участие в общей беседе. Но мисс Уоррен обычно предпринимала попытку вовлечь служанку в разговор.

– Что интересного показывают в кино? – спросила она, выбрав тему, которая должна была заинтересовать не читавшую «Таймс» девушку.

– Так, ничего особенного, – ответила Элен. Все ее недавние походы в кино ограничивались единственным бесплатным показом в австралийском консульстве.

– Перед отъездом из Оксфорда я ходила на «Крестное знамение», – вставила Симона. – Нерон – такой душка.

Профессор заинтересовался беседой.

– «Крестное знамение»? – повторил он. – Неужели снова вытащили на свет замшелый сюжетец? И что, простолюдины до сих пор бьются в экстазе перед этим своим символом суеверия и предрассудков – крестом?

– А как же, – отозвалась Симона. – Все аплодировали как оголтелые.

– Забавно. – Профессор презрительно улыбнулся. – Помню, смотрел спектакль. В главных ролях были Уилсон Барретт и Мод Джеффрис. В зале сидел их однокурсник – парень увлекался гонками и плевать хотел на религию, но почему-то крестный путь Христа его растрогал. Он проникся таким религиозным восторгом, что рыдал и хлопал в ладоши, а по его лицу градом катились слезы.

За столом поднялся хохот, и Элен не выдержала:

– Не вижу в этом ничего смешного, – вдруг произнесла она дрожащим голосом.

Все удивленно посмотрели на нее. Она покраснела и скривилась, едва сдерживая слезы.

– Неужели современные девушки придают значение простым символам? – спросил профессор.

Под его пристальным взглядом Элен растерялась, но не отказалась от своих слов.

– Да, – сказала она. – Когда я покидала монастырь в Бельгии, монахини подарили мне крест. Он всегда висит над моей кроватью, и я храню его как зеницу ока.

– Зачем? – спросил Ньютон.

– Он… он много для меня значит, – запинаясь, ответила девушка.

– Что именно?

Элен была не в силах ответить, она с трудом сдерживала слезы.

– Всё… Он меня защищает!

– Какие устаревшие взгляды, – обронил профессор.

Его сын продолжал допрос:

– От чего он вас защищает?

– От зла.