Колесо сансары

И при том, что я старательно выправлял последствия Целительным Касанием, а сама жертва моих опытов не покидала специальной медицинской печати!

- Повторим с его братом из того же помёта, - сказал Супаку. Ему было, пожалуй, ещё хуже: это он корчился от боли и умирал, раз за разом проходя через муки агонии.

- Уверен? Может, подождать, пока ещё хоть немного повзрослеет?

- Нет. Ты же сам говоришь: чем моложе, тем лучше. А я... кажется, я понял, что к чему. И смогу получше подстроить свою сеф к... такому телу.

- Ну, пусть так. Надеюсь, хотя бы на этот раз всё получится. Я устал их хоронить.

...у нас получилось.

Через полгода варубатто уже спокойно мог находиться в теле Рейза* круглые сутки, не нуждаясь в поддержке медицинской печати и почти не испытывая боли. Это был прорыв! Через год Супаку приучил оболочку к применению ёсоватшу - пусть и далеко не в полную силу.

/* - сокр. от Reizabakku - "полосатик"./

А я наконец-то смог расслабиться, так как проблема побратима осталась в прошлом, и перейти к закреплению моей репутации в новой семье.

* * *

- Мичио-кун. Скажи... это ведь ты написал?

Лист бумаги в протянутой руке старика слегка дрожит. Я бросаю беглый взгляд на лист и со всем возможным почтением отвечаю:

- Да, это так, Ясси Монтаро-сама.

- А кто это... сочинил?

- Это также сделано мной, Ясси Монтаро-сама.

Другому восьмилетнему мальчишке такое утверждение вряд ли сошло бы. Но у меня репутация гения. Я делаю невероятные успехи в освоении фехтования, стрельбы, во владении собственным телом и в изучении фамильных дзюцу (собственно говоря, я уже знаю их все; с моей точки зрения - ничего особенного, многие Формы посложнее будут). Также я очень хорош - особенно для своих лет - в каллиграфии. Знаю этикет в совершенстве (ещё бы я его не знал!). Могу с рассвета до заката цитировать семейные хроники - дословно. С младшими я ласков и чуть снисходителен, со старшими - подчёркнуто вежлив. Всегда. Ещё никому не удавалось вывести меня из душевного равновесия или застать врасплох. Порой я улыбаюсь - но смеха моего никто не слышал. Иногда я печален - но слёз не ронял никогда.

Мной восхищаются.

Меня побаиваются. А чаще попросту боятся. Причём не только младшие.

Меня не любят.

Это, собственно, тоже часть плана, составленного давным-давно и понемногу претворяемого в жизнь. Да, я родился в семье Ясси, под крышей их поместья - но я не намерен прожить всю жизнь под этой фамилией. Мне нужно кое-что иное.

- Мичио...

Взгляд Монтаро возвращается к написанному.

Приказ: плыть в море.

Отчий дом обветшалый...

Разум и чувства*.

/* - здесь будет уместен краткий разбор смысла хокку.

Про местное мореплавание автор уже рассказывал, да и море не только в местной культуре является одним из тропов смерти. На языке оригинала же бытует двоякая метафора: "плыть за море" = "встретиться с неизбежной смертельной угрозой", "плыть В море" = "пойти на смерть". Итак, в первой строке герою предстоит умереть по приказу. Грамматическое время - будущее. (Да, автор знает, что в земной вариации японского языка такая категория отсутствует. Но в мире "КС" язык немного иной).

Вторая строка. Грамматическое время - прошлое.

Третья строка апеллирует к классическому конфликту японской культуры. Несколько огрубляя, можно сказать, что (а именно так звучит в оригинале строчка, перевод скорректирован ради сохранения размера) "гири то ниндзё" = "долг и чувства": нравственный выбор, вполне понятный и европейцу. С той разницей, что японцы по традиции куда более жертвенны, и если европеец (либо русский) может пренебречь долгом в пользу чувства, не будучи осуждён обществом и самим собой, то самурай, коему приказано господином избавиться от низкорождённой любовницы, вряд ли сбежит с ней на край света. Очень вряд ли.

Скорее уж можно ожидать, что самурай напоследок проведёт с ней приятный вечер, потом зарубит, чтобы не доставлять ей боли расставания, потом из тех же соображений и в знак протеста сам устроит сэппуку (двойное самоубийство возлюбленных, которым не судьба быть вместе - ещё одна милая островная традиция, считается жутко романтической). А жестокосердый господин впоследствии будет иметь дело с необходимостью заботиться о жене плюс - опционально, особо - детях покойного. И с общественным порицанием, но не очень сильным.

Потому что был в своём праве.

Впрочем, лирический герой хокку расстаётся не с любовницей, а с родителями. Перед которыми у него тоже имеются определённые моральные обязательства. Поэтому после некоторого размышления не очень понятно, какой именно долг и какие именно чувства имеются в виду; возможно, лирический герой имеет в виду долг перед предками, дом которых обветшал, а под чувствами разумеет вполне понятный страх смерти. Можно даже домыслить, что он идёт на смерть именно ради того, чтобы заработать родителям на спокойную старость. Но учитывая отношения японской культуры с многозначностью, следует совмещать все не явно противоречащие толкования. Так как югэн.