Колян

Казаки посчитали свои потери — вместе с Алкой погиб ещё один боец. Шальная пуля попала ему прямо в лоб, когда он высунулся из‑за изгороди. Бойца положили возле Алки, они лежали рядом, как будто отдыхали, устремив лица с закрытыми глазами к небу. У бойца снесло половину черепа, только лицо осталось целым и молодым. Николай приказал накрыть их и положить в одну из телег, чтобы отвезти туда, где их похоронят. Тех пленных женщин, что могли идти, казаки выстроили за телегами, в которые посадили тех, кто был совсем плох и не мог сам передвигаться. Остальные телеги нагрузили товарами, награбленными бандитами, и, оставив в лагере трофейную команду для сбора оружия, вещей и боеприпасов, караван двинулся по направлению к ферме, с которой и началась вся заваруха. Пока они ехали — а дорога заняла больше двух часов из‑за медленной скорости телег, Николай думал, что делать дальше, и по прибытии на ферму планы его поменялись. Он размышлял так:

«Мы идём на бывший запад на поиски соляных копей. Надо учесть, что эта операция — не разовая, надо создавать «соляной путь», по которому караваны с солью пойдут в центр нашей территории. Для этого нужно основать поселения, фактории, перевалочные базы. Мы имеем бывшую ферму, несколько десятков женщин, молодых, детородного возраста, много товаров, густой лес вокруг и в целом благоприятный рельеф. Так пускай эта ферма и будет первой факторией на пути к соли. Мы оставим тут для охраны гарнизон из двадцати человек — это, конечно, нас ослабит, но ненамного. Эти двадцать займутся постройкой крепости — благо, что и инструменты, и всё необходимое для этого имеется. Построят склады, обустроят территорию и будут тут стоять охраной. Бабы будут помогать, и рожать детей. Тем самым наша территория расширится намного. Таких факторий надо несколько, каждые пятьдесят–сто километров, но начнём с этой. Как раз сразу двух зайцев убьём — освободимся от обузы в виде толпы перепуганных женщин, и заложим тут поселение. Назовём его, пожалуй, Красная Ферма. Дом же красный, и не только от кирпича. Женщинами заведовать поставлю Анну, фермершу — это её дом, ну а гарнизоном назначим кого‑нибудь похозяйственней командовать. Придётся ещё на день задержаться. Тем более, что надо ребят похоронить как следует».

У него опять сжалось сердце и подкатил ком к горлу — он вспомнил, как звонко смеялась Алка, и какое у неё было упругое, гладкое молодое тело. Она любила его, а он только о теле и вспоминает, зло оборвал себя Николай. Ему иногда казалось, что он как зачумлённый — везде разносит смерть. С этими невесёлыми мыслями он и въехал на площадку перед фермой. Трупы с неё убрали, у опушки леса чернели четыре холмика — три с крестами, один без — хозяин фермы, его дети и верный пёс, отдавший жизнь за людей.

«Скоро к ним прибавятся ещё несколько могил, — подумал он — Сколько ещё их будет?». Николай подозвал взводных и велел им послать гонца за оставшимися с вьючными лошадьми бойцами. Гонец вскочил на коня и запылил по гулкому асфальту. Николай объяснил взводным свое решение, они согласно кивнули в знак того, что поняли — Николай ещё раз отметил, что дельных взводных воспитал — и принялись раздавать приказания. Часть бойцов отправили назад в лагерь бандитов после того, как разгрузили телеги, за новой порцией барахла, остальные занялись обустройством лагеря и копанием могил. Через час вьючные лошади были уже у фермы, а Анна хлопотала у измождённых и избитых пленниц бандитов, по мере возможности помогая раненым. У казаков тоже были раненые, в основном легко — их и планировал оставить на ферме Николай. За ним тенью следовала Катька, заплаканная и переживающая смерть подруги. Николай задумался, не оставить ли всех девчонок на ферме. Потом всё‑таки решил — нет. Как раз лучше оставить парней — баб вон сколько, пусть размножаются. «Цинично? Зато практично…» — хмыкнул он.

День пролетел в хлопотах и суете. Вечером хоронили бойцов и погибших пленных женщин. Для женщин выкопали общую, а для Аллы и Вадима — отдельные могилы. Тела опустили в землю, постояли молча у пахнувших сыростью и травами зияющих отверстий в земле и навсегда закопали их, ушедших в Землю, смешавшихся с прахом своих предков. «Потом посадим тут по берёзе, — подумал Николай, — надо сказать оставшимся, пусть сделают». Девчонки плакали, а парни крепились, хотя слёзы тоже капали у многих и текли по щекам. Война оказалась не таким уж весёлым делом и каждый задумался о том, когда настанет его черед.

«Каждому своё время отмерено, — думал про себя Атаман. — Вот я скриплю и скриплю уже пятый десяток лет, и где только меня не носило, а живой. Судьба играет человеком. Кисмет, как говорят турки. Чему быть, тому не миновать».