Колибри

Но достаточно было ему намекнуть на свое прошлое и желание его оживить, как он тотчас же оказался на теневой стороне жизни Дами-Тамбурини. Однако, начиная с первого приглашения, которое мы назовем типом В, Марко Каррера мигом сообразил, что тут что-то не сходится, поскольку эта сторона его жизни была вовсе не темная, это был чуть более шипучий вариант приглашений типа А. Отличие состояло в том, что между диванами имелся только стол с рулеткой и второй – для игры в Chemin de fer[83], за которым сидели званые гости, но играли как-то рассеянно, несобранно, болтали и острили. Развлечение для дилетантов, вот что это было: тут не чувствовалось никакой страсти, никакой основательности; многие из участников – те же лица, что посещали ужины типа А, среди них не было одержимых, и на Марко, приезжавшего со спящей девочкой и гамаком, который он устанавливал в расположенном рядом маленьком кабинете, смотрели с умилением. Все были расслабившиеся, здесь даже отдаленно не ощущался запах краха, но именно этого Марко не хватало со времен, когда он день и ночь сидел за игорными столами, – запаха разорения и краха: без него он не испытывал ни малейшего удовольствия, но главное – вот что звенело в его голове – без него не станешь притчей во языцех. Поэтому, прибегнув к научной логике, доказывающей существование невидимых простому глазу вещей, то есть доказывающей тем самым невозможность их несуществования, Марко Каррера утвердился в мысли, что должны существовать приглашения типа С.

И действительно, приглашения на салонные игры были прикрытием настоящей игры, в которую, например, были вовлечены комиссары полиции, офицеры финансовой гвардии и судьи – любители красивой жизни, которые делали все от них зависящее, чтобы руководимые ими силы порядка не врывались в подпольное казино, среди завсегдатаев которого они числились. Но они посещали лишь подобие настоящего игорного дома, специально придуманное для прикрытия. Прикрытие, обеспечивающее полную секретность приглашений типа С.

Благодаря этим прикрытиям настоящий и подлинный игорный дом мог быть сумрачным и первобытным, как нравилось Марко. Для него светскость была лишена смысла, единственное, в чем он испытывал необходимость, – это ломота в пояснице сильнее той боли, от которой раскалывалась голова: падение его самооценки до уровня этих проигравших душу, до нулевой отметки; бунт против скорби, моральное разложение, подлость и утешение, что заслуживает апостериори всех свалившихся на него бед.

Тут играли всерьез. Например, для начала все игроки должны были пользоваться тайным прозвищем, независимо от того, знакомы они или нет. Дами-Тамбурини как настоящий сиенец назывался Драконом. Зампрокурора Ареццо, единственный из числа госслужащих, званных на вечера типа В, именовал себя Отчаянным; жена немецкого консула во Флоренции, дама чувственная и грудастая, выбрала кличку Леди Оскар; симпатичный владелец ресторана из Сан-Кашиано-Валь-ди-Пеза с родимым пятном в форме Африканского континента на шее был Рэмбо; бывший министр первой республики, девяностолетний старец – Машиной. Некоторых игроки Марко не знал, поэтому они и впрямь были для него Жоржем Элиотом, Пульчинеллой, Негусом, Патроном, Прерванной Жизнью, Филипом Диком, Мандрейком – и губительный дух здесь еще как чувствовался. Здесь было все: поземки перхоти на плечах, пот на лбах, ослабленные узлы галстуков, психогенный кашель, безумное суеверие и бесноватый взгляд тех, кто ставит больше, чем может себе позволить. Присутствовал нотариус Маранги, он не играл, а время от времени обеспечивал юридическую помощь при переводах движимой и недвижимой собственности; и еще был врач по кличке Зорро, который тоже играл и оказывал первую медицинскую помощь в случае сердечных приступов, апоплексических ударов или обмороков. Этот игорный дом устраивал Марко Карреру. Его устраивал тот факт, что Дами-Тамбурини долго скрывал от него существование этого дома. Его устраивал тот факт, что доступ сюда он обеспечил себе путем, можно сказать, шантажа. Он достиг точки в своей жизни, после которой слышался лишь волчий вой, точно как в финале той песни Джони Митчелл, когда даже гитара перестает мурлыкать. Этот игорный дом был что надо.

В маленьком кабинете, где Марко всегда оставлял Мирайдзин, она вела себя всегда очень правильно – спала. Время от времени он заходил взглянуть на нее, и, если по чистой случайности внучка бодрствовала, Марко оставался с ней, легонько покачивая в гамаке, пока она вновь не засыпала, а потом возвращался к игре; и играя, как в юношеские годы, выигрывал. В рулетку, в Chemin-de-fer, в покер «Техасский холдем» он почти всегда выигрывал – но главное, выигрывал он или нет, ребенок в гамаке был исключительным поводом, чтобы вовремя остановиться – чего игроки обычно не делают, – и в этом была его настоящая сила. Впрочем, он добивался не выигрыша, который бы привел в порядок его жизнь. Он искал резона, чтобы продолжить жить.

Его боевое имя было Ханмокку.

Взгляды – это тело (2013)