Колибри

И вот я здесь, один, в смысле, совсем один, они все уехали, сказали, что больше не вернутся, что продадут дом, что ноги их не будет на пляже, что даже в отпуск больше не пойдут; и вы тоже уехали, и я пролезаю туда-обратно под живой изгородью, и никто меня не видит, хожу на пляж, хожу к Омутищу и за дюны, и там никого нет, а мне нужно учиться, но я не стану даже пытаться, нет, я думаю о тебе, я думаю об Ирене, о счастье и об отчаянии, которые обрушились на меня в один и тот же миг, в одном и том же месте, и я не хочу потерять ни одну из вас, да, я хочу обеих, а боюсь потерять и то, что осталось, потерять эту боль, потерять счастье, потерять тебя, Луиза, так же, как потерял сестру, и, возможно, я тебя уже потерял, ведь ты говоришь, что я сбежал, и это, увы, правда, я сбежал, но не от тебя, я просто бежал не в ту сторону, как те фазаны, Луиза Луиза Луиза Луиза Луиза Луиза, прошу, ты ведь едва родилась, не умирай, как она, даже если я сбежал, подожди меня, прости меня, обними меня, поцелуй меня, история не окончена, кончилась только эта страница,

Марко

Глаз бури (1970-79)

Дуччо Киллери с детства был долговязым и неуклюжим, но при этом довольно спортивным, пусть и не настолько, как считал его отец. Брюнет с лошадиной улыбкой, такой тощий, что виден был, казалось, только в профиль, он славился тем, что приносил неудачу. Никто не мог вспомнить, как и почему к нему прилип этот шлейф слухов, и потому казалось, будто он тянулся за Дуччо всегда, вместе с прилипшей кличкой Неназываемый, хотя в детстве его прозвище было совсем другим: Близзард – вот каким было его детское прозвище, возникшее из-за марки лыж, которыми он пользовался во время спусков. Под ним он и стал известен в Тосканско-Эмилианских Апеннинах как многообещающий спортсмен сперва в детской, затем в юношеской и юниорской категориях. На самом деле, как водится, слава эта зародилась и укрепилась в ходе одного из соревнований, гигантского слалома на горнолыжном курорте «Дзум Дзери – Перевал двух святых», входящего в межзональную квалификацию. Первый заезд Дуччо Киллери закончил на втором месте в своей категории, сразу за местным чемпионишкой, неприятным типом из Модены по фамилии Тавелла. Погодные условия были просто кошмарными: дул сильный ветер, но трассу, тем не менее, окутывал туман, настолько густой, что судьи рассматривали возможность отмены спусков. Потом ветер поутих, и, хотя туман усилился, объявили второй заезд. В ожидании старта отец-тренер, разогревая сыну мышцы, накручивал его, требовал биться, биться бесстрашно, насмерть, лишь бы обойти этого Тавеллу, и даже когда тот был уже в стартовом створе, готовый выскочить на почти невидимую трассу, отец-тренер продолжал повторять, что он сможет, сможет победить, сможет победить Тавеллу, и тут Дуччо Киллери во всеуслышание произнёс следующую фразу: «Да он всё равно навернётся и травму получит». До финиша Дуччо добрался с лучшим временем, а сразу за ним настала очередь Тавеллы. Никто не видел, что именно там произошло, настолько густым был туман, но незадолго до промежуточной отсечки, на вираже у самых барьеров, раздался душераздирающий крик, и когда судьи бросились туда, они обнаружили Тавеллу без сознания, с торчащим из бедра обломком вешки – тогда они ещё бывали деревянными и время от времени ломались, – и лужу крови, блестяще-алую в молочной белизне снега и тумана: словно после нападения индейцев. Парень не истёк кровью только потому, что древко, пропоровшее мышцу, едва зацепило бедренную артерию. Впрочем, инцидент в любом случае стал самым серьёзным в истории этого горнолыжного курорта, обречённого ещё много сезонов подряд припоминать слова, сказанные Дуччо Киллери перед стартом.