Колибри

Марко же ожидает события, которое изменит всю его жизнь: он пригласил Луизу Латтес, девушку, живущую в соседнем доме, в которую влюблён уже целых два года, поужинать вместе, и она согласилась. Имеются, однако, целых три причины, почему это приглашение не похоже на любое другое: 1, поскольку Луизе пятнадцать, а ему уже двадцать два – и это означает, что Марко влюбился в неё, когда ей было всего тринадцать; 2, поскольку их с Луизой семьи давно рассорились, и оба семейства убеждены, что в заезженной комедии о дурных соседях именно они выступают в роли жертвы. Причиной ссоры послужило клеветническое обвинение, выдвинутое отцом Луизы (известнейшим адвокатом и крайне надменным реакционером, который в следующем году даже переберётся вместе с семьёй в Париж «из страха перед коммунистами») матери Марко, много лет назад якобы скормившей его любимому пойнтеру отравленную котлету, в результате чего несчастная псина лаяла всю ночь напролёт, практически сведя хозяина с ума. По правде сказать, непримиримые разногласия существовали только между Летицией и адвокатом: синьора Латтес и Пробо Каррера, схожие по характеру, всегда держались в стороне от перепалок, ограничиваясь тем, что терпели вспышки праведного гнева своих супругов, дети же и вовсе сперва сдружились – что в подобных безлюдных местах, где найти альтернативу общению с соседями непросто, выглядело вполне логично, – а после более или менее тайно влюбились друг друга. Окончательно сняла эмбарго Ирена, которая четыре года назад вдруг загуляла со старшим братом Луизы, Карло, парнем, скажем прямо, вполне обычным: сплошной спорт, белобрысость и сыновняя преданность, которую Ирена в нормальных условиях презирала, но в свете семейной диатрибы восприняла как воплощение запретного плода – и потому целовалась всё лето на пляже под угрюмыми взорами обеих воюющих сторон только для того, чтобы с наступлением сентября во Флоренции потихоньку избавиться от него, как от мешка с навозом, пока никто не видит. А не так давно (два года назад, как уже говорилось) случилась любовь с первого взгляда, сразившая Марко при виде Луизы, внезапно ставшей удивительно взрослой по сравнению с предыдущим летом, если не по возрасту, поскольку ей было всего тринадцать, то как минимум физически, хоть это и было с её стороны довольно-таки бесцеремонно, – а также, похоже, интеллектуально, учитывая то, что роковой взгляд Марко застал её сидящей на песке, прислонившись спиной к пляжной кабинке, с явным намерением почитать не что иное, как «Доктора Живаго», то есть книгу, которую он числил самой любимой. Два года, последовавшие за этим взглядом, Марко прожил в чистом и бесхитростном ожидании, пока Луиза достигнет возраста, когда его внимание к ней перестанет казаться безумием, и как раз этим летом ему стало ясно, что ожидать своего выхода ещё год означало бы потерять преимущество, которое он, по собственному убеждению, имел, – своего рода ius repertoris^[24], как у его отца с «Гамберо Россо» или у Ирены – с музыкой Ника Дрейка. Но что делает это приглашение на ужин окончательно скандальным, так это причина номер 3, о которой Марко не знает, но знает Луиза: тем же утром Джакомо, едва вернувшийся из постэкзаменационной поездки со своей девушкой в Португалию, – да-да, именно Джакомо, его жилистый, порывистый, ершистый, благородный младший брат, такой непохожий на него, такой симпатичный, стройный, загорелый, но в то же время такой хрупкий и обидчивый, прямо-таки закомплексованный, – завершая процесс сближения, столь же долгий, столь же тайный и трудный, даже, пожалуй, более тайный и трудный, учитывая, что он уже два года как помолвлен, послал Луизе совершенно такое же приглашение – и та, сделавшая свой выбор ещё в детстве, а следовательно, раньше всех, ему отказала. И хотя Марко, разумеется, не сообщал домашним, с кем встречается вечером, Джакомо, ещё не переживший полученного отказа, мигом почуял худшее – особенно застав брата с Луизой за нескончаемой болтовнёй на пляже. Так что и ему определённо не до мыслей о еде.