Колючка и стихоплёт

Доступ в систему оказался не запаролен, видимо, преподаватель не ожидал такой подлости от студентов. Да ещё и папка с тестовыми испытаниями расположилась на рабочем столе, почти в центре. Не хватало только красной сигнальной стрелки с надписью «ответы здесь». Малика нашла тесты для своего курса и скопировала всё содержимое папки на флешку. Выключила компьютер и выскочила за дверь. Вся операция заняла не больше десяти минут, а по ощущениям — не меньше часа.

Стас даже не поменял позу, так и стоял, подпирая стену, увлечённый перепиской в телефоне. Появлению Малики тихо обрадовался.

— Молодчина.

Малика всунула флешку в его ладонь, стараясь быстрее избавиться от доказательства скверного поступка.

— Забирай.

— Скопируй себе, — великодушно разрешил Стас, — для своей группы.

— Сам раздавай, пусть тебя благодарят. Обо мне можешь вообще не говорить.

Малика прошла мимо однокурсника, толкнув его плечом, и почти бегом покинула институт.

Подготовка к долгожданному свиданию, как и оно само, прошли словно в тумане. Витольд Ефимович не мог разобраться в странном настроении Малики, несколько раз пробовал шутить, но она реагировала с опозданием, будто, прежде чем понять, в чём юмор, несколько раз мысленно повторяла его реплику. На флирт не отзывалась и даже ела без аппетита. Единственный раз проявила оживление, когда речь зашла об институте. Витольд Ефимович уже отчаялся растормошить Малику и не надеялся на романтическое окончание свидания, спросил невзначай, желая поддержать разговор:

— Что думаете делать после института?

Малика вставила вилку в кусок торта, едва не пригвоздив десерт к тарелке.

— Я не думала. Наверное, буду работать в школе. Хотя совершенно не представляю себя в этой роли. Сейчас мне просто нравится учиться и быть студенткой. Может, Эдька что-нибудь придумает для нашего будущего. На биофак ведь он меня привёл.

Преподаватель едва сдержался, чтобы не высказаться по поводу Эдьки, регулярно всплывающего в разговорах. Не нравилась ему тесная дружба Малики с этим спортсменом. На свидании он рассчитывал избежать обсуждения другого мужчины.

Расстаться с Маликой пришлось за несколько кварталов до общежития, погода явно не способствовала беседе на улице, и первый поцелуй так и не состоялся. Малика не поняла, расстраиваться по этому поводу или радоваться, а вот Витольд Ефимович для себя эмоции определил вполне конкретно: разочарование и злость.

Через неделю Малика почти стёрла из памяти свой поступок. Их курс показал хороший уровень подготовки по гистологии. Преподаватель откровенно хвалил:

— Я и не ожидал. Думал, они дурака валяют, а они вот как меня удивили. Приятно, приятно.

Малика кривилась каждый раз, когда ему было «приятно». Краска стыда подкрадывалась к её щекам, оставляя на лице румянец.

В выходные друзья запланировали поездку в родной город, чтобы повидать классного руководителя. Малика успокоилась и забыла про украденные ответы, но едва села в машину к Кириллу, поняла, что возмездие неизбежно. Он смерил её недовольным взглядом, особенно упирая в выражении гнева на чёрный глаз, и выдал всего одно слово:

— Балбесина.

Малика щёлкнула застёжкой ремня и, сделав вид, что ничего не случилось, поинтересовалась:

— Ты кофе купил?

Кирилл не ответил. Когда машина вырулила за город, задал встречный вопрос:

— Жизнь тебя ничему не учит?

— Откуда ты знаешь? — воскликнула Малика. — И вообще, я всего лишь на стрёме стояла.

Пальцы Кирилла сжались на руле, явно напряженнее, чем требовала дорожная ситуация.

— Ты бы не стояла на стрёме. У тебя совсем нет выдержки. — Он бросил короткий взгляд на притихшую Малику, как бы она ни стыдилась, её глаза горели вызовом.

— Не говори Молекуле, — жалобно попросила она.

Кирилл вздохнул.

— Ты переживаешь из-за того, что Пётр Петрович узнает, а не из-за того, что натворила. Так?

Малика выпрямилась. Целую неделю она сама себя грызла за кражу ответов. С Кириллом почти не виделась, боясь осуждения в его глазах. Занятия у преподавателя по гистологии приносили муку, а Стас навещал её в страшных снах в образе Т-1000, заставляя улепётывать, сверкая пятками. Совесть разрослась в Малике сильнее, чем она предполагала, и теперь доставляла неудобства своим пышным цветением.

Кирилл легко прочитал эмоции на её лице.

— Ладно, Кирюха, вижу, действительно сожалеешь, — в углах его губ притаилась улыбка. — Молекуле не скажу. Но ремня тебе всыплю.

Малика почувствовала, что грозовая туча прошла мимо, и расслабилась.

— Почему же когда-то за черешню мне задницу не исполосовал? А наоборот, прикрыл?

— Потому что дурак, — обречённо признался Кирилл. — Я всегда был на твоей стороне. Даже когда все поверили, что ты обокрала маму Наташи, я знал, что ты невиновна.

Малика поникла.

— Только ты и верил в это.

— Молекула и Профессор тоже поверили. Но в этот раз ремня ты точно заслужила. Так что трепещи и готовь задницу.

Карина Карловна всегда подозревала, что ранняя черешня за забором соседского дома пробудит в ком-то из дворовых ребят преступные наклонности.