Колкая малина. Книга четвёртая

Начинался наш роман бурно и слюняво,
Мы зажимались где только возможно,
И я ей объяснялся бестолково и коряво.
Всё было как-то очень суматошно.

А жизнь, как оказалось, не терпит суматох,

И к нам, слепившимся на пушечном лафете,
Явился вдруг недру́г-переполох
И объявил, что могут быть и дети.

И другая музыка сама собой включилась,

И слюнявость жизнь отрихтовала.
Я же не был виноват, что это получилось,
Что она не знала своего потенциала?

На головную боль мерещатся сомненья,

Как будто их цыганка нашептала.
И откуда-то оттуда появились мнения,
Что может быть, она меня поймала?

Обвинив её во всех грехах подряд,

Мне показалось, я нашёл своё спасение,
Подтолкнув её на дьявольский обряд
Человеческого жертвоприношения.

Пусть все соки высосут болезни и тоска,

Но пусть сластолюбивые лжецы и пустобрехи
Страшатся сотворенного греха,
Ибо они продали душу в суматохе.

Вопрос

У каждого свои симптомы отравления:
Кто-то побежит в колокол звонить,
Кто-то погружается в бред и сновидения,
А кому-то надо святыню осквернить.

Для отравленной души и засранных мозгов

Теперь всегда подход неординарный —
Их грузят на «Корабль дураков»,
Где всегда режим авторитарный.

Там в одной каюте лжепророки и сатиры,

Им на нудистском пляже полная свобода.
Они рядились и в сутаны, и в мундиры,
Они — больное отражение своего народа.

Нет вакцин от пропаганды бесовской,

И не разобраться в лицедеях,
Как нет порядка и в пещере правовой
Среди удавов в полицейских портупеях.

Много было хитрых и отважных,

Которые из тех, что вороватые.
Всяких было одинаковых и разных,
Но в общей массе были просто бздиловатые.

А если не прятался и не мирился,

То сам себе задай вопрос:
Неужто понять, что ты отравился,
Можно только через рвоту и понос?

Врали