Колкая малина. Книга вторая

Выползай

Рану сам себе зажми руками,
Сможешь — сам себя перемотай бинтами,
И ползи, ползи, жизнь закусив зубами,
Но только направленье не теряй.

Похоже, наши в беспорядке отступают,

Но ты ползи для своего спасения.
Ты где-то слышал, что людей не добивают
В светлый день Христова Воскресения.

Где-то далеко звонят в колокола,

А рядом беспрерывно рвутся мины.
Там уже к кому-то благодать пришла,
А он уже остыл до половины.

Но ты ползи, затерянный в пространстве,

Уже не чувствуя ни неба, ни земли.
Твой дом раскрасят в траурном убранстве,
А ты назло всему — живи.

Его перевернули грязными ботинками,

И упёрся в сердце перегретый ствол.
А у него глаза живые с детскими слезинками,
Теперь тем выбирать, кто во Христе, а кто монгол.

Отползай, жизнь закусив зубами,

От идолов, и выползай из снов.
Ползи от тех, кто в душу лезет грязными руками
И себе трибуну строит из цинковых гробов.

Домой

Середина девяностых на календаре,
И август — месяц снова форс-мажорный.
Раздавили капитана танком в Ханкале:
Он вызвался начать процесс переговорный.

А его сынок, чего-то напугавшись,

В детсадовский забор упёршись головой,
Ревел, и ни к кому не обращавшись,
Повторял одно и то же: «Я хочу домой».

Он в кулачке держал замятую конфетку,

А другой ладошкой слёзы растирал.
Они играли с папой в индейцев и разведку,
И он искренно, по-детски, по отцу скучал.

Он жить хотел по полной и запоем,

А время двигалось по загнутой прямой.
Он был в бегах, простреленный конвоем,
И, захлебываясь кровью, повторял:
                       «Я хочу домой».

ЧВК, алжирские болота,

В чернильной жиже белая луна.
В рукопашную идёт наёмная пехота,
Сегодня каждый только за себя.
Он ножом дорогу к жизни пробивал
И о чём-то говорил с самим собой.
Это он сквозь стиснутые зубы повторял
Одно и то же: «Я хочу домой».

Так продолжалась детская игра,

В которой ставят точку вместо запятой.
Он тогда долго плакал, пока мама не пришла,
И все в слезах они пошли домой.

Закалка